Измучившись, они прошли мимо дома Филиппа, не поворачиваяголов, дворами прошли к корпусу Дмитрия, тоже останавливаясь и оглядываясь,словно решали, не вернуться ли за бутылкой? Затем между мусоркой и гаражамипробрались обратной дорогой в Козицкий, где дом под номером двенадцатьраскинулся на десяток корпусов, протиснулись между бесконечных иномарок кседьмому, наконец-то первый подъезд, Филипп открыл магнитным ключом, а покаоткрывал, на него и Славу холодно и бесцеремонно смотрели с разных сторон дветелекамеры с мощной оптикой: кто-то из новых жильцов подъезда был то личересчур подозрителен, то ли чересчур любопытен.

Крыльцо выложено мраморными плитами, глупо и кричаще, к томуже зимой на этом скользком мраморе каждый из жильцов грохается за милую душу,зато виден размах современного купчика...

Филипп уже качнулся в сторону лифта, но взгляд зацепился забелеющий краешек в его почтовом ящике.

– Черт, – сказал он со злостью. – Опятьнапоминание о неуплате...

– За квартиру?

– Не за сотовый же телефон, – огрызнулсяФилипп. – За простой... Да и за квартиру.

– Да ладно тебе. У меня в этом месяце даже заэлектричество не плачено, а за квартиру я уже полгода ни рубля не отстегивал.

Он вызвал лифт, в шахте загрохотало и через решетку быловидно как неспешно задвигались тросы, противовесы, пошли поскрипывать огромныемеханизмы. Филипп открыл ящик пальцем, замочек давно сломан, небрежно досталпачку газет, рекламок, проспектов, буклетов, рекламных листов: от роскошных ина глянцевой бумаги, от самых простеньких, отпечатанных едва ли не надопотопной пишущей машинке или на матричном принтере. Их дом считался одним изсамых богатых, а во все почтовые ящики каждый день бросали массу этой бумаги.

Лифт донес их на шестой этаж, оба держали руки в карманах,готовые стрелять при малейшем подозрении. На площадке пусто, хотя над дверьюсоседа напротив угрюмо и мрачно уставилась на них телекамера.

Не вынимая рук, Слава встал слева от Филиппа, тотнастороженно вставил ключ в замочную скважину. Слава видел его побелевшие глазаи капли пота на лбу. Если с Дмитрием что-то не так, то сейчас может грохнутьвзрыв, что разнесет их в клочья, в распахнувшуюся дверь могут выскочить крутыеребята с автоматами, что сразу начнут стрелять... да все может быть, а у негоодна рука вынимает ключ, другая тянет за ручку дверь, Слава сумеет вмешатьсяпозже, когда тут уже получит полсотни пуль в грудь и лицо...

Дверь медленно открылась. В коридоре пахло жареным луком,несвежим бельем, воздух был влажный, из-под двери ванной пробивались плотныеструи пара. Значит, сегодня стирать Христина, а если бы Гриценко, то этотпроклятый жиденыш никогда не закрывает двери, у него, видите ли, нарушеноэкологическое равновесие...

Настороженно оглядываясь, они захлопнули дверь, а когдаотпирали комнату Дмитрия, с кухни со сковородкой в руках вышла грузная Ксения всопровождении голодных внуков.

– Здравствуйте, Ксения Кирилловна, – поздоровалисьФилипп и Слава хором.

Соседка заулыбалась, не часто встречаются в коммуналках молодыепарни, что не пьют и не дерутся, а их сосед Филипп и дружит с такими жеприличными молодыми людьми...

Филипп тихонько прикрыл дверь, собачка замка легонькощелкнула. Слава прошел в глубину комнаты, громко топая, а Филипп приник к двериухом, застыл. Слава поскрипел стулом, подвигал, толкнул стол, в то время какглаза быстро и зорко осматривали комнату.

Все на месте, на окне все та же хлебница, электрическийчайник повернут вправо, безобразная стопка книг, хорошо видимая с улицы. УДмитрия тоже чайник, только красный, видно хорошо, и если он изменит место...

– Да вроде бы никого, – сказал он громко. Слававидел как он задрал голову, оглядывая места, куда могли вмонтировать жучки, ноФилипп рассмеялся и отмахнулся: откуда у нашей милиции жучки, а более серьезныхдядей они не заинтересуют, мелкота. – Садись, я смелю кофе.

– Давай я, – предложил Слава.

– Ты мелешь крупно.

– Это у тебе ножи затупились.

– Это у тебя затупились. И не ножи вовсе.

– Ты это чо?

– Не чо, а дольше молоть надо.

Когда пена поднялась, Филипп едва не прозевал снять джезву.Слава наконец сказал со вздохом:

– Я не представляю, чем занимался Дмитрий. Он говорил,что челночничал, но челноки дома бывают совсем редко. Во всяком случае, врагиего достали раньше, чем нас.

– Как думаешь, жиды?

– Наверное. Он прямо кипел, когда слышал фамилиирабиновичей. Если в самом деле все у них в руках, то его нашли...

– Сволочи!

– Сволочи, – согласился Слава. Подумав, добавил субеждением, – Буду стрелять их, сволочей!

– Кого, жидов? Из своего тэтэ?

Слава окрысился:

– Я могу достать и АКМ!

– Достать... На АКМ тебе разрешения не дадут.

– Бандиты разрешения не просят.

– А ты бандит?

– Да иди ты... Бандитам можно, а борцам за свободу...ну, вообще за справедливость – нельзя? Я не собираюсь ни у кого спрашиватьразрешения. Пойду мочить их, гадов!

– Кого?

– Гадов! – выкрикнул Слава. – Сволочей! Этужирную мразь, что править нами... что грабит нас, унижает нас. Бог создалчеловека, а Кольт сделал их равными!

Филипп отмахнулся, голос был горьким:

– Приятно, конечно, помечтать, представить себе, какподстерегаешь этих тварей и всаживаешь в упор свинец... Но вечером тебе позовутвыпить пивка твои с факультета, утром еще будет тяжелая голова, днем позвонитЛюська и сообщит, что уже созрела, ты ей в постели расскажешь о своих грозных иправедных планах... Что дальше? Заливаясь слезами, она будет бросаться тебе нашею и умолять никуда не ходить, никого не убивать. И что она все для тебясделает, только не ходи, а то убьют...

– Да пошел ты, – сказал Слава раздраженно. –Никакая Люська меня не остановит. Когда на чаше весов с одной стороны Родина,на другой – Люська...

– Ну ладно, – сказал Филипп, он сел поудобнее,провел мягкой ладонью по бородке, – как говаривал Дима, надо реально представитьсебе задачу. Ты хочешь поразить мерзавца, который мчится в скоростномавтомобиле с затемненными стеклами по людной улице, распугивая всякие тамжигулешки и москвичи. Можно, конечно, найти жертву и попроще, замочитькакую-нибудь старушку...

Слава возразил:

– Они что, никогда не останавливаются? И стекла у всехобязательно темные? Да и народу не везде полно!

– Ну, знаешь ли, надо быть готовым, что безлюдная улицак тому моменту, пока ты вытащишь из-под полы АКМ, станет очень даже людной.Итак, как говаривал Дима, авто мчится со скоростью не меньше шестидесяти, а ужкрутые так вовсе... Ширина дороги, ну, пусть десять метров. Тебе надо оружиепронести скрыто – раз, быстро привести в готовность – два... Здесь годится«узи», там двадцать патронов, скорострельность высокая, дальность стрельбы –тридцать метров, хотя по паспорту пятьдесят... Ну, «ингрем» такой же, можнобрать и его. Те же достоинства: высокая скорострельность, что решает проблемускорости быстрой машины, но на практике, когда времени в обрез, надо спешить,нервозность, разброс пуль составит больше двух метров уже с десяти метров! Это,Слава, я говорю о машине, которая стоит. А если мчится? Надо упреждение, а тутразброс пуль вообще будет около пяти метров. Конечно, какие-то пули в машину попадут...может быть, даже убьешь гада, но только сколько народу перебьешь еще? Высотамашины всего полтора метра, ширина – четыре. Ну как? Зато «узи» стоит всегопятьсот-шестьсот баксов.