Врывавшаяся зыбь лизала нависшие скалы, постепенно слабея.Ракни огляделся, и на корме слышали, как он пробормотал:

– Входя в дом, сначала прикинь, как станешь выбиратьсяназад. Не пришлось бы нам тащить своего коня на руках!

Сказав это, он снял шапку и вытер лицо. Стоять в шторм наруле тяжелее, чем даже грести.

– Отдохни, Ракни! – крикнул Оттар. – Я быпостоял там теперь вместо тебя!

Ответом был хохот, раздавшийся над скамьями. Но не успел онсмолкнуть, когда невидимое течение, словно рукой, потащило нос корабля,наваливая на выступ скалы. Веслам не развернуться было здесь для спасительногоудара. Четверо кинулись к форштевню, подхватывая шесты… слишком поздно!

Хельги обернулся, и увиденное осталось в памяти навсегда.Оттар, оказавшийся один на один со скалой, ухитрился вклиниться между нею ифорштевнем; он упирался ногами в щербатый каменный рог, а плечами – в скулукорабля… у него не нашлось под руками багра, да и не выдержал бы багор. Хельгиникогда не думал, что один человек способен удержать корабль. Наверное, никому,кроме Оттара, не стоило даже пытаться.

Карк первым подоспел на выручку и взревел по-медвежьи,налегая на шест. Подбежали другие, и полоска мутной воды стала медленно расширяться.Оттара вытащили наверх за одежду. Он лег на мокрую палубу и остался лежать.Люди через него переступали. Чернота медленно уходила с его лица. Что говорить:если бы его вовремя не схватили за шиворот, он свалился бы в воду и, наверняка,утонул.

Больше всего Хельги хотелось рухнуть на палубу и умереть.Однако прежде пришлось отнести на место весло, а потом Ракни велел слазить втрюм и проверить, много ли воды. А потом ставили над скамьями шатер, и Хельгиеле справился с растяжкой, которую сунули ему в опухшие руки. Он отупел отусталости, но откуда-то издалека пробивалась глухая обида. По всейсправедливости, это ему следовало заметить расселину, а потом оказаться на носуи не дать кораблю пропороть бок об утес… И не беда, если бы его раздавило в лепешку.Он бы еще услышал голос Ракни сэконунга: жаль, мы не поверили сразу, этодействительно был внук Виглафа из Торсфиорда… Поистине судьба давала емуслучай, но он предпочел струсить и не заметить его, и неоткуда знать, будет лидругой.

Оттар поднялся наконец с палубы и пошел к своей скамье. Онпошатывался, и Карк все норовил его поддержать. Однако Оттар дошел сам, иХельги принес из трюма его спальный мешок. Карк зло посмотрел, но ничего несказал.

Хельги потом только узнал, что его, самого молодого, едва неоставили на ночь сторожить, но Ракни не позволил, сказав, что мальчишка невыдержит и заснет все равно… Вот и выпало Карку ходить по палубе до утра,беседуя с выбравшимся на прогулку котом.

На другой день мореходы поднялись не рано. Ни у кого не былосил даже поддразнивать несчастных, вынужденных с отвращением натягиватьхолодную, сырую одежду и сушить ее на себе. Имевшие запасы делились стоварищами, но на всех не хватало.

Один Оттар проснулся как ни в чем не бывало и принялсяумываться водой из-за борта. Любой другой лежал бы пластом, перенеся выпавшееему накануне, а Оттару – хоть бы что. «Это потому, – подумал Хельгиугрюмо, – что я полдня греб вместо него и он не устал».

Он сказал Оттару:

– Вчера ты выручил всех…

Викинг отмахнулся полотенцем – раскрасневшееся загорелоетело было тверже мореной бортовой доски. Он ответил:

– Все дело не во мне, а в сапогах. У меня сапоги изакульей кожи, вот я и не поскользнулся.

Хельги попросил его:

– Окати и меня.

Если бы он был скальдом и вздумал сложить про Оттарахвалебную песнь, он непременно сравнил бы его с березой. Что может бытьмужественней белоствольного дерева, схватившего корнями скалу и развернувшегоупругие ветви навстречу яростным осенним штормам!..

Вокруг молча высились отвесные кручи, не везде позволявшиевыйти на берег. Снег таял, и вниз со звоном бежали ручьи. Больше ничего не былослышно; ветер притих, и серый плащ неба рвался тут и там, показывая слепящуюголубизну. Косые потоки света порождали серебряные пятна на темной воде.Молодые ребята ловили глупышей и жадных бакланов, закидывая крючки, спрятанныев катышки сала. Ощипанные тушки подвешивали. Потом их бросят в котел.

Ракни велел положить сходни и отрядил несколько человекпоискать сушняка на костер. Он напутствовал их так:

– Возьмите оружие и почаще оглядывайтесь по сторонам. Ине разговаривайте громко!

Парни молча кивнули. Оттар отомкнул для них сундук, гдесохранялось оружие, и каждый взял свое – кто секиру, кто меч. Хельги подошелбыло расспросить, в чем дело и почему нельзя громко болтать, но все слова тутже разлетелись с его языка в разные стороны, ибо Оттар вытащил из сундука свойсобственный меч и сдернул с него ножны, проверяя, не завелась ли ржа.

Какой это был меч!..

Хельги видел подобные только у дяди и у старшего брата: онипривезли их из Гардарики, и на любом торгу за них дали бы страшную цену. Клинокв два локтя длиной казался одетым прозрачной чешуей из-за причудливого рисунка,проступавшего в глубине. Такие делают из множества металлических прутьев,скрученных вместе; оттого получается, что внутри меча живет вязкое,неломающееся железо, а на лезвии блестит острая сталь.

Подобное оружие любят верно, как единственную женщину, чтяткак вещую святыню и в бою полагаются, как на побратима.

Хельги сначала задохнулся и онемел от восторга, потом робкопотянулся к мечу:

– Можно мне… подержать немножко…

За подобную просьбу вполне можно было получить по затылку,но Оттар только усмехнулся и протянул ему серебряную рукоять. Хельгиблагоговейно принял меч и немедленно перепугался, как бы не оступиться наколебавшейся палубе да не выронить чудесный клинок в бездонную соленую воду…Наверное, Оттар всякой раз перед сражением накрепко стягивал на запястье петлю!

– Я называю его Гуннлоги, – сказал Оттар.

Гуннлоги, Пламя Битвы… хорошее имя. Хельги обхватил пальцамичерен и несколько раз взмахнул мечом над головой, повторяя приемы, которыезнал. Меч был еще тяжеловат для него, но если бы заиметь хоть вполовину такой…уж он бы с утра до вечера таскал и подбрасывал камни на морском берегу, чтобырука сливалась с мечом воедино и сама становилась такой же упругой и крепкой…

Нежданное счастье совсем лишило его наблюдательности, и онне заметил удивленного одобрения, отразившегося у Оттара на лице. Хельгивозвратил меч и с сожалением покосился на свою пустую ладонь, еще хранившуюотпечаток рисунка. Оттар сказал, пряча Гуннлоги в ножны:

– Жаль было бы вчера утонуть. Я левша, и не многимнравится драться со мной. Вагн редко ввязывается в сражения, но людирассказывают, что это величайший боец!..