— Какая разница, — ответил он и вдруг заплакал,слезы катились по его лицу, а он смотрел на меня широко распахнутыми глазами.

— Витя, — прошептала я, вскочила, обняла его и,кажется, тоже заревела.

Через некоторое время мы немного успокоились, хотя Витькадрожал, поводил плечами, точно в ознобе, и вообще выглядел неважно, а я хлюпаланосом и терла глаза.

Появилась Тамара, хмуро посмотрела на нас и заварила ещекофе, на этот раз мы его выпили.

— Зачем тебе эта фирма понадобилась? — неожиданноспросил Витька.

— «Дана»? Я же говорила: приятель работает. Что это зафирма?

— Левая. Я у своих ребят узнавал: говорят, туфта чистойводы. Продают по компьютеру в год, а катаются как сыр в масле. Кстати, хозяинее последние дни сам не свой, у них какие-то неприятности. Конкретно, ни чемзанимаются, ни тем более что за неприятности, узнать не удалось. Но естьмнение, что фирма имеет какое-то отношение к Илье Петровичу Сергееву, по кличкеМальчик.

— Это кто такой? — удивилась я.

Витька тоже удивился:

— Всю жизнь здесь живешь и ни разу не слышала?

— Нет. А должна была?

Витька хмыкнул и покачал головой.

— Счастливый ты человек… Мальчик — личность почтилегендарная… удачливый, стервец… и очень опасный. Бандит, одним словом.

— Ясно. И мой знакомый работал у него. Что ж, кое-чтовсегда лучше, чем ничего.

— Это ты о чем?

— О расследовании. Тут такое дело… — Я вздохнула ипокаялась: — Не хотела тебя лишний раз тревожить… В общем, когда я ехала сфабрики, то познакомилась с одним парнем: «Ауди» сломалась, а он остановилсяпомочь. Потом этого парня убили, и я единственная свидетельница. Понимаешь? Егобрат работает в милиции, хочет отыскать убийц, а я ему помогаю. Похоже, чтоАлькино исчезновение и убийство этого парня как-то связаны.

— Как? — не понял Витька, я решила, что сообщатьему еще об одном Алькином любовнике ни к чему, и туманно ответила:

— Есть кое-что…

Расспрашивать Витька не стал.

— Не совалась бы ты, — нахмурился он. — Толкумало, а опасность большая. Такими делами должна заниматься милиция.

— Он как раз из милиции.

— Вот и пусть ищет, а ты не суйся. Особенно в дело, гдеМальчик свой интерес имеет. Слушай, а ты в милицию заявила? — догадалсяспросить он. — Про убийство это?

— Я звонила, — неохотно ответила я. — А потомвсе рассказала Мише. Говорю, он работает в милиции.

— Или бы уж вовсе молчала, или заявила какположено, — недовольно заметил Витька. — Чего ты вечно лезешь, кудане просят?

Это показалось обидным. Мы посидели еще некоторое время,уныло перебрасываясь словами, потом отправились спать.

Квартира у Альки, несмотря на богатство подруги, была самаячто ни на есть обыкновенная, двухкомнатная. То есть квартир у них было две, нопо привычке жили в этой и еще строили коттедж недалеко от центра. Строительствошло уже три года и продвигалось медленно: ни Алька, ни тем более Витькаособенно не торопились. Дома они бывали редко, и двух комнат им за глазахватало, торжественные даты предпочитали отмечать в ресторанах. Правда,квартира выглядела не чета моей, то есть роскошно. И мебели было много.

— Ты ляжешь в спальне? — спросила Витьку Тамара,тот поежился и сказал:

— Нет. В гостиной, на диване.

В спальне легли мы: Тамара на широченной хозяйской постели,а я на кресле, возле двери.

Ближе к часу ночи я вроде бы уснула, а проснулась из-закошки. Алька жила на втором этаже, из кухни был выход на лоджию, которую ужедавно почему-то облюбовала соседская кошка. Сейчас она сидела там и громкимивоплями созывала всю кошачью братию, хотя весна давно кончилась, была серединалета и кошкам надлежало вести себя прилично.

Чертыхаясь, я приподняла голову и глухо простонала, головуразламывало, не иначе как от кошачьих воплей, я с трудом поднялась и шагнула изкомнаты с намерением запустить в нахальную кошку что-нибудь тяжелое. Ноги быликак ватные, и вообще я чувствовала себя прескверно.

Двери кухни и спальни были открыты настежь, чему я слегкаудивилась, так как хорошо помнила, что сама эту самую дверь закрывала. Впрочем,Тамара могла выходить и забыла ее закрыть. Тут я повела носом, потом торопливошагнула в кухню, сказала:

— Мать честна… — И выключила газ, затем торопливораспахнула дверь на лоджию и выскочила туда. Глотнув несколько раз опьяняющийвоздух, я рванулась обратно в спальню и, словно куль муки, с трудом вытащила налоджию бесчувственную Тамару. Вытаскивать Витьку из гостиной сил уже неоставалось, поэтому я просто начала лупить его.

— Чего?! — не понял он спросонок.

Тут я обратила внимание на окно гостиной: одна створка былаоткрыта, и хотя дверь была открыта тоже, но, подумав, я решила, что человек,замысливший групповое самоубийство, не стал бы оставлять открытым окно вкомнате.

— Как Тамара? — всполошился Витька, вскочил сдивана и схватился за виски: — Черт, голова раскалывается!

Он натянул халат, и мы вдвоем бросились на лоджию. К этомумоменту Тамара пришла в себя и с изумлением оглядывалась по сторонам.

— Что случилось? — спросила она в полном замешательстве.

— Газом отравились, — сообщила я.

— Что за глупость? — возмутилась Тамара. — Явсегда проверяю газ перед тем, как лечь спать. Все было в порядке. Кто же этомог? — удивилась она и уставилась на меня.

Я вздохнула и направилась к телефону, решив, несмотря нанеурочное время, позвонить Михаилу.

Голос у него был сонный, и он не сразу сообразил, что япытаюсь ему втолковать.

— Отравили газом? — переспросил он.

— Пытались, — поправила я.

— Что за чушь… извини. Может быть…

— Миша, духовка была открыта, газ включен, дверираспахнуты Я проснулась по чистой случайности: не переношу кошачьих воплей.Если бы не соседская кошка, утром в квартире было бы три трупа.

— В милицию звонила?

— Нет еще.

— Звони. У меня с утра дела, встретимся часа в три.Куда за тобой заехать?

— Домой. Думаю, нет смысла жить у чужих людей:безопасностью и не пахнет, а хлопотно.