Катя подышала на стекло и нарисовала на запотевшем кругерожицу. Точка, точка, запятая. Вышла рожица смешная. Смешная, но невеселая,потому что улыбалась рожица как-то криво, одним уголком рта. Девушка вспомнила,как полгода назад перед свадьбой рисовала такую же рожицу на окне в комнатеобщежития, ожидая Артура. Она любила рисовать на стекле. Вот тогда рожицаулыбалась до ушей. Даже мама, озабоченная предстоящей суматохой, зайдя вкомнату, заметила:

– Улыбается, прямо как ты. Счастья полные штаны.

И когда Катя обернулась к ней и впрямь с точно такой жеулыбкой во весь рот, мама не выдержала и чмокнула дочь в макушку, хотя былапротив этой свадьбы.

Если с Артуром Ирину Степановну, приехавшую на свадьбу измаленького городка под Ростовом, худо-бедно мирили его внимание и забота оневесте, то мать будущего зятя и его сестру она невзлюбила с первого взгляда.Катя, как могла, убеждала ее, что Диана Арутюновна очень хорошая женщина, сынапросто обожает. И Седа тоже хорошая, просто немножко избалованная. «У тебя всехорошие! – сердилась мать. – Глупая ты, Катька, не понимаешь: чужиеони нам, чужие! Ладно. Деваться-то некуда».

Эх, могла ли мама представить тогда, что ее дочери придетсяуехать из Ростова-на-Дону в Москву. И вот уже два месяца повторять «что же мыбудем делать зимой». Что-что… Выживать, известное дело.

«Хватит паниковать, – приказала себе Катя, слезая сподоконника. – И ныть. Ничего страшного не происходит. Плохо, конечно, чтоприходится маме врать, но это для того, чтобы она не беспокоилась. Вот пройдетгод, вернемся обратно в Ростов, и тогда…»

Что будет «тогда», Катя не могла представить. Смутно ейвиделось что-то хорошее, и, стараясь верить в это, она умылась и легла спать,поставив будильник на шесть утра. Артур негромко посапывал, и лицо его былосовершенно безмятежным.

Несколько месяцев назад.

Катя познакомилась с будущим мужем на общей институтскойтусовке, на которой оказались и несколько «пришлых парней» – взрослых, ужезакончивших институт. Он был высоким, темноглазым и темноволосым, улыбчивым, иему очень подходило имя Артур. Такую же темноволосую, как он, смешливую Катюпарень сразу выделил из остальных девчонок, дружно отплясывавших поднезамысловатые попсовые напевы.

Ухаживал он очень красиво, приносил охапки пышных бордовыхроз, а в ответ на Катино смущенное сопротивление только смеялся. «Катюша, я жеАшотян! Мы, армяне, по-другому не умеем!» Надписи мелом на асфальте под окнамиобщежития «Котенок! Ты – единственная!», чтение стихов под луной, ужины присвечах в кафе… «Катюша, я же романтик! Мы, армяне, все немного романтики!»

Очень быстро и неожиданно для Кати последовало знакомство сего родителями – точнее, с мамой, поскольку отец Артура погиб два года назад вавтомобильной катастрофе. Диана Арутюновна очаровала Катю. Это была смуглаяпышная женщина с гладкой персиковой кожей и нежнейшим пушком на щеках. Слушаяее рассказы, Катя вспоминала: «А как речь-то говорит – будто реченька журчит!»– голос у женщины был мягкий, мелодичный. А вот ее родная дочь Седа –маленькая, с точеной фигуркой статуэтки и глазами газели – говорила грубовато,а когда начинала волноваться, в ее речи явственно слышался акцент.

– Катюша, милая, ты мне будешь, как доченька, –улыбалась мама Артура. – Ты представить не можешь, как же мы рады заАртурчика! Правда, Седа?

Та улыбалась, кивала, перебирала длинные волнистые волосы,посматривала на Катю загадочно. Пару раз подарила ей помаду и тени –дешевенькие, правда, но Кате все равно было приятно.

– Мам, они славные, – говорила она матери, приехавк той на выходные.

– Славные-славные, – кивала мать, и в голосе ееслышался неприкрытый скепсис. – Кем, говоришь, сестренка твоего ухажераработает?

– Продавщицей. То есть консультантом. А что?

– Нет, ты говори как есть – продавщицей. А то придумаливсяких консультантов… В бутике, может, консультанты, а на рынке – продавщицы.

– Мама, она не на рынке!

– Универмаг ничуть не лучше рынка, – отмахиваласьмать. – А может, и хуже.

– Ну и что? Чем ее работа плоха?

– Ничем, Катюша, ничем. Ты борщик-то ешь, ешь. А матькем работает?

– Диана Арутюновна пока никем, она работу ищет.

– Конечно, конечно. Как овдовела два года назад, таквсе и ищет.

– Да не придирайся ты, мам! Зато у них Артур хорошозарабатывает, он и мать, и сестру содержит!

Здесь Ирине Степановне возразить было нечего. После гибелистаршего Ашотяна парня взял в свою фирму какой-то дальний родственник, и с техпор Артур занимался продажей машин. Катя интересовалась его работой, но Артуррассказывал о ней неохотно, скупо, уверяя, что его «бизнес», как он говорил,будет ей совершенно неинтересен. Он ездил на хорошей, хоть и подержаннойиномарке, любил одеваться с иголочки, частенько водил Катю в ресторанчики, иона видела, какие щедрые чаевые Артур оставляет официантам.

– Содержит, – неохотно соглашалась ИринаСтепановна. – Ой, Катюша, только не торопись, прошу тебя. Присмотрись кним внимательнее. Будь моя воля – ей-богу, поселилась бы с тобой в твоемзахудалом общежитии, чтоб не мотаться тебе ко мне за сто километров. И ты былабы под присмотром.

Катя и не собиралась никуда торопиться: до окончанияинститута еще весь пятый курс остался, Артур никаких предложений ей не делал.«Подумаешь, с семьей познакомил! Это ни о чем не говорит».

В начале декабря, выйдя из общежития рано утром и торопясь винститут к первой паре, Катя увидела подъезжавший к остановке автобус иускорила шаг. Ледяную дорожку, присыпанную снегом, она заметила только тогда,когда ноги уже разъехались на льду; Катя нелепо взмахнула руками и упала наспину, треснувшись затылком об лед.

– Хорошо, что есть шапка на глупой голове, –сказала она себе, глядя в пасмурное небо, откуда валил снег. – Отделаюсьсиняком.

Она повернула голову вправо-влево, убедилась, что еепозорного падения никто не видел, и попыталась встать. Резкая боль, какой Катяникогда раньше не испытывала, пронзила позвоночник, и она вскрикнула.

– Господи, да что же это такое… – пробормоталаКатя, смаргивая выступившие от боли слезы. – Неужели и на спине синяк?

Она сделала еще одну попытку встать, снова закричала иперевела дыхание. У нее что-то случилось со спиной, и теперь она не моглаподняться.

– Мамочка… – жалобно сказала девушка. – Разветак бывает? Ничего, ничего, я сейчас полежу и поднимусь. К первой паре неуспею, значит, приеду ко второй…

Она бормотала себе под нос, одновременно пробуя двигатьруками и ногами, проверяя, насколько ограничены ее движения, и убеждаясь, чточувствует боль только при попытке подняться. Снег шел все сильнее, и Катяпредставила, как через час ее занесет.