Я пишу все это не ради того, чтобы тебя разжалобить, однаконадеюсь на понимание и на то, что ты не поспешишь уничтожить меня и Гоблина безвсякого предупреждения.

Тебе, несомненно, не составит труда отыскать нас обоих. Дажеесли повествование правдиво лишь наполовину, безграничная сила твоего Мысленногодара вполне очевидна.

И тем не менее позволь рассказать тебе, где я нахожусь.

Моим настоящим домом стала деревянная хижина отшельника наострове Сладкого Дьявола, в самом центре болота Сладкого Дьявола,простирающегося в северо-восточной части Луизианы, неподалеку от границы соштатом Миссисипи. Болото Сладкого Дьявола подпитывают воды Уэст-Руби-Ривер –одного из рукавов, отходящего от основного русла реки Руби возле Рубивилла.

Многие акры этой глубокой, заросшей болотными кипарисамитопи принадлежат уже нескольким поколениям моей семьи, и я абсолютно уверен,что ни один смертный даже случайно не забредет сюда, на остров СладкогоДьявола. Тем не менее дом, в котором я теперь сижу и пишу это письмо, когда-топостроил мой прапрадед Манфред Блэквуд.

Наше родовое гнездо – грандиозное строение на твердой землепод названием Блэквуд-Мэнор, величественный (я бы даже сказал, чересчур)особняк в греческом стиле в окружении огромных коринфских колонн.

Несмотря на всю вычурную, бьющую в глаза красоту, ему нехватает изящества и достоинства новоорлеанских домов – он был и остается всеголишь претенциозным памятником мечтам и непомерным амбициям Манфреда Блэквуда.Построен он был в восьмидесятых годах девятнадцатого века с единственной цельюрадовать тех, кто в нем жил. Все поместье – и болото, и земля, и нелепыйисполинский особняк – получило название "ферма Блэквуд", хотя вотсутствие плантаций его едва ли можно считать оправданным.

И дом, и землю вокруг него посещают призраки – и это нелегенда, а факт. Гоблин, несомненно, самый сильный из всех духов, но здесьпоявляются и другие.

Неужели им тоже понадобилась моя Темная Кровь? По большейчасти они кажутся слишком слабыми для подобного притязания, но кто знает...Возможно, привидения тоже способны видеть и познавать мир. Бог свидетель, яобладаю ненавистной способностью притягивать их внимание и наделять этисоздания какой-то необычайно опасной энергией. И так было всегда, сколько ясебя помню.

Я утомил тебя своими излияниями? Всем сердцем надеюсь, чтонет.

Это письмо, возможно, мой единственный шанс, Лестат. И япостарался изложить только то, что действительно для меня важно.

Оказавшись в твоей квартире на Рю-Рояль, я приложу всю своюизобретательность и умение, чтобы спрятать это письмо там, где его никто, крометебя, не найдет.

С верой, что это мне удастся, подписываю свое имя:

Тарквиний Блэквуд,

более известный как Квинн.

P. S. Не забывай, мне всего лишь двадцать два, я застенчив иеще многого не знаю. И тем не менее осмеливаюсь обратиться к тебе с одноймаленькой просьбой. Если ты действительно намерен выследить и уничтожить меня,подари только один час, чтобы попрощаться с самой моей любимой на этом светеродственницей.

В той части Вампирских хроник, что озаглавлена"Меррик", ты носишь сюртук с пуговицами-камеями. Это правда иличья-то причудливая фантазия?

Если правда, если ты тщательно, с любовью выбирал эти камеи,то в память о них позволь мне перед гибелью сказать пару слов на прощание однойстарой женщине, невероятно обаятельной и великодушной, которая каждый вечерраскладывает перед собою на мраморном столике сотни камей и любуется каждой,рассматривая их на свет. Это моя двоюродная бабушка, моя наставница,стремившаяся наделить меня всем, что необходимо для наполненной смыслом жизни.

Ныне я не достоин ее любви. Я не живу. Но она этого незнает. Мои тайные ежевечерние посещения очень для нее важны, и будет жестоко,если они внезапно, без всякого предупреждения или объяснения, прекратятся. Онаэтого не заслужила.

О, я мог бы многое рассказать тебе о ее камеях, о той роли,которую они сыграли в моей судьбе.

Но пока позволь лишь молить тебя о милости: оставь мне жизньи помоги уничтожить Гоблина. Или покончи с нами обоими.

Остаюсь полностью в твоей власти.

Квинн.

Закончив письмо, я долго сидел не шевелясь и прислушивался кзнакомым звукам болота Сладкого Дьявола, а сам скользил глазами по листкам,невольно отмечая унылое однообразие ровного почерка. Приглушенный свет ламп,стоявших вокруг, отражался в мраморных плитах пола, в распахнутые окна врывалсяночной ветерок.

Все было хорошо в моем маленьком дворце посреди болота.

Никаких признаков Гоблина. Никакого ощущения его жажды иливраждебности. Мой необыкновенный слух вампира улавливал только обычные звукиприроды и те, что доносились из особняка, где тетушка Куин как раз в этотмомент вставала с кресла с помощью нашей доброй домоправительницы Жасмин, чтобывместе с ней скоротать очередной спокойный, наполненный привычными деламивечерок. Вскоре по телевизору закрутят какое-нибудь старое черно-белое кино:"Дрэгонвик"[1] или «Лору»[2],«Ребекку»[3] или «Грозовой перевал»[4]. Агде-то через час тетушка Куин спросит у экономки: «Где же мой малыш?»

А мне пока следовало собраться с силами и завершить начатое.

Я вынул из кармана камею и взглянул на нее. Еще год назад,когда я был смертным – то есть все еще живым, – мне пришлось бы поднестиее к лампе, но теперь в этом не было необходимости. Я прекрасно видел и втемноте.