Сейчас я не знал, как поступить. Быть может, стоит вернутьсятуда, чтобы еще раз пройтись по знакомым комнатам? Вернуться, чтобы зайти вбольшую спальню на первом этаже в задней половине дома, где моя любимая тетушкаКуин как раз сейчас устраивается в своем любимом кресле? В кармане моегопиджака лежала еще одна камея, специально купленная для нее всего несколькодней тому назад в Нью-Йорке, – так не следует ли отдать подарок? Чудесныйэкземпляр, один из лучших...

Но нет. Я не смогу попрощаться, заранее не зная исхода. Несумею намекнуть, что со мной может что-то случиться, и весело уйти втаинственное никуда, в котором и так увяз по самую макушку... Квинн – ночнойгость, Квинн, предпочитающий тускло освещенные комнаты и шарахающийся от ламп,словно больной, страдающий каким-то экзотическим недугом. Разве моя дорогаядобрая тетушка Куин заслужила такое прощание?

Если я не доживу до утра, то стану персонажем еще однойлегенды: "Ах, этот неисправимый Квинн! Несмотря на все предостережения, онвсе-таки отправился в самое сердце болота Сладкого Дьявола. Зачем только емупонадобилось таскаться в эту проклятую Хижину Отшельника? И вот результатоднажды ночью он не вернулся оттуда".

На самом деле я не верил, что Лестат меня уничтожит. Неверил, что он это сделает, не выслушав прежде мою историю – всю или хотя бычастично. Вероятно, я был просто слишком молод, чтобы допустить такуювозможность. Или причина состояла в том, что, с увлечением и жаром прочитавповествование Лестата, я ощутил наше с ним сходство?

Скорее всего, это можно назвать безумием, но мною руководилонепреодолимое желание оказаться как можно ближе к Лестату. Я не знал, какимобразом и откуда он наблюдал за Новым Орлеаном. Не знал, когда и как часто оннаведывался в свою квартиру во Французском квартале. Но это письмо ипредназначенная в дар Лестату ониксовая камея с моим портретом должны былисегодня ночью попасть в его квартиру.

Наконец я покинул обитое кожей золоченое кресло, вышел извеликолепного дома с мраморными полами, а потом одним лишь усилием мыслиприподнялся над теплой землей и медленно взмыл в воздух, испытывая восхитительнуюлегкость. Я взлетал все выше и выше, пока с прохладной высоты не увидел во всейкрасе огромные извилистые пространства черного болота и сияющий огнями большойдом, светившийся словно фонарик на гладкой поверхности травы.

Прибегнув к самой необычной из дарованных мне сил –Заоблачному дару, я приказал себе двигаться к Новому Орлеану и, оставив позадиводы озера Поншатрен, вскоре приблизился к печально известному дому наРю-Рояль, где – как было известно любому Охотнику за Кровью, жил непобедимый Лестат.

"Сущий дьявол, – отзывался о нем мойСоздатель, – покупает себе дома на собственное имя, хотя Таламаска следуетза ним по пятам. Он намерен пережить их. Он более милосерден, чем я".

"Более милосерден..." Именно на это я ирассчитывал: "Лестат, где бы ты ни был, прояви милосердие. Мое обращение ктебе вовсе не знак неуважения. Из письма ты поймешь, как нужен мне".

Я медленно начал спускаться все ниже и ниже, пока непочувствовал вновь ароматный воздух. Любой случайный прохожий принял бы менясейчас просто за мелькнувшую тень. Наконец я оказался на заднем дворе дома,возле журчащего фонтана, и взглянул на крутую железную лестницу, ведущую кчерному входу.

Что ж, вот я и здесь. В нарушение всех установленных правил.Я во дворе жилища самого принца-паршивца – словно в сердце святыни. В головеневольно всплыли страницы из хроник, где приводилось описание пышнойбугенвиллеи, обвившей железные колонны до кованых перил наверху.

А вокруг меня дерзко и весело шумел Французский квартал:звенели тарелки на ресторанных кухнях, весело переговаривались, слоняясь взад ивперед, вездесущие туристы. С Бурбон-стрит доносились звуки джаза, лившиеся изоткрытых дверей. Мягко шурша шинами, по мостовой медленно проезжали машины.

Маленький двор был аккуратен и красив, а высота окружавшихего кирпичных стен поразила меня до глубины души. Таких огромных банановыхпальм – их блестящие стволы то там, то здесь разрывали каменные плиты настила –я не видел нигде.

Но участок не производил впечатления заброшенного.

Кто-то срезал мертвые банановые листья. Кто-то собралсморщившиеся бананы – в Новом Орлеане они почему-то часто усыхают, прежде чемуспеют созреть. Кто-то обрезал пышные розовые кусты.

В общем, дворик выглядел чистеньким.

Даже вода, с журчанием льющаяся из морской раковины вкаменные руки херувимчика и затем стекавшая в чашу фонтана, оставаласьпрозрачной.

Все эти милые частности заставили меня устыдитьсянепрошеного вторжения, но я был преисполнен глупой решимости и потому неиспытывал страха.

Испугался я, лишь заметив в одном из верхних окон тусклыйсвет, будто где-то в глубине помещения горела лампа. Но и тут во мне сновавзыграло всепоглощающее безумие.

"Неужели я поговорю с самим Лестатом? И что, если,завидев меня, он без колебаний воспользуется Огненным даром? Тогда и письмо, иониксовая камея, и мои горестные мольбы – все бесполезно! Все-таки следовалоподарить тетушке Куин новую камею. Следовало схватить ее в объятия ирасцеловать. Я должен был сказать ей хоть пару слов, ибо сейчас умру, –мелькало в голове. И тут же мысли мои приняли иное направление: "Лестат, ялюблю тебя. Вот идет Квинн, который будет тебе и рабом, и учеником!""

Только полный идиот мог испытывать такое воодушевление.

Я поспешно, однако стараясь при этом двигаться беззвучно,поднялся по винтовой железной лестнице и, едва достигнув балконной двери,явственно уловил характерный запах. В доме находился человек. Что бы этозначило? Я остановился и воспользовался Мысленным даром, чтобы тщательнообследовать все комнаты.

И сразу получил информацию, сбившую меня с толку. Внутри былчеловек, в этом не приходилось сомневаться, и он перемещался там торопливо,скрытно, сознавая, что не имел никакого права проникать в этот дом. А главное,этот таинственный незнакомец знал, что я стою у двери.

В первую секунду я растерялся. Вломившись без позволения вчужой дом, я поймал точно такого же непрошеного гостя. Меня вдруг захлестнулонеуместное возмущение. Этот субъект нарушил право частной собственности. Как онпосмел влезть в дом Лестата? Что это еще за нахал? И откуда он узнал, что яздесь, что мой ум проник в его сознание?

Поразительно, но это невесть откуда взявшееся человеческоесущество обладало Мысленным даром, сравнимым по силе с моим. Я мысленноспросил, как его зовут, и он неохотно ответил: "Стирлинг Оливер". Мойстарый друг из Таламаски! В ту же секунду, когда я понял, кто находится в доме,Стирлинг тоже узнал меня.

"Квинн", – мысленно произнес он, словнообращаясь ко мне.