– Там Сонечка про вас уже два раза спрашивала, –медовым голосом сообщила Окунева, посматривая на Дашу.

– Бегу, бегу уже…

Ирина Федотовна неловко оторвала от скамейки свое грузноетело и правда почти бегом, переваливаясь с ноги на ногу, заковыляла кпансионату.

– Простите, деточка, я с вами даже непоздоровалась, – мило улыбнулась Виктория Ильинична, покачивая в тактсловам белокурой головкой.

На долю секунды Даше показалось, что перед ней стоит ожившаяфигурка из часов и что сейчас Окунева, не переставая улыбаться, сделает книксени под бой часов скроется в тех же зарослях, из которых появилась такнеожиданно. Но вместо этого бывшая балерина грациозно присела на краешек скамейкирядом с Дашей, так прямо держа сухощавую спину, что Даша тоже распрямила плечи.

– Виктория Ильинична, простите за нескромный вопрос, акто были ваши родители? – внезапно спросила она у собиравшейся что-тосказать Окуневой.

– Мои родители? – слегка удивилась та, вздернувтонкие, в ниточку, брови. – Они, к сожалению, были далеки от искусства.Мама всю жизнь преподавала основы кройки и шитья, а отец работал на заводе.

– А ваш муж? – аккуратно спросила Даша.

– Я, деточка моя, не любила связывать себя всяческимиузами, – пожала плечами Окунева. – Все-таки в них есть что-то оченьмещанское. В моей жизни была большая любовь, но, увы, мой избранник не былсвободен. И он так и не смог преодолеть предрассудки.

– Преодолеть предрассудки – значит бросить жену и детейи стать вашим любовником? Или стать им, не бросая жену? –полюбопытствовала Даша, внезапно почувствовав, что ее бросает в дрожь отхолодноватой, насквозь фальшивой собеседницы. Как она могла так ошибиться в нейпри первой встрече? Или это слова Боровицкого, рассказавшего про сына Окуневой,так подействовали на нее?

– Вы еще очень юны, Дашенька, и многого непонимаете, – снисходительно заметила Виктория Ильинична, совершенно необидевшись. – Есть много вещей, которые для обывателя выглядят странно,даже неприемлемо, но для людей искусства…

Она не закончила, мечтательно уставившись на клумбы. Набледных щеках появился легкий нежный румянец, и профиль бывшей балерины сталпохож на камею.

– А ваш сын тоже человек искусства? – тихоспросила Даша.

Превращение, в одну секунду произошедшее с камеей, ошеломилоее. Окунева молниеносно повернула к Даше лицо, из бледно-розового ставшеепунцовым, и прошипела:

– Мой сын сдохнет в яме под забором, понятно вам? Подзабором! А вы… – Она отстранилась от Даши и теперь стала похожа на змею,изготовившуюся к броску. – Вы что, с ними заодно, да? Это он вас прислалсюда?

– Виктория Ильинична, что с вами? – оторопелаДаша. – Какой сын? Я пришла, потому что Боровицкий…

– Сдох твой Боровицкий, – неожиданно тихопроизнесла Окунева, чуть склонив набок голову и глядя на Дашу с каким-тонездоровым воодушевлением. – Вынюхивал тут, лез не в свои дела и сдох.

Даша секунду пристально смотрела в серые глаза, потомвскочила и быстро пошла прочь от скамейки. За ее спиной раздался негромкийсмех. Не выдержав, она обернулась и увидела, что Окунева посмеивается, глядя ейвслед, как воспитанный человек посмеивается хорошей шутке. Даша ускорила шаг идо поворота ощущала позвоночником взгляд, от которого у нее по спине бежалимурашки.

Завернув за кусты, она умерила темп, обдумывая сказанноеОкуневой. Но мысли пришли в такой беспорядок, что Даша не могла ничегосообразить, кроме одного – Окунева не подходит ни под одну из прочитанных еюисторий. Если только… если только Боровицкий не придумал очередную загадку взагадке и на самом деле его истории следует понимать не в буквальном смысле.«Надо с Максимом посоветоваться, – решила Даша. – Он обязательночто-нибудь подскажет».

Следовало бы поговорить еще с несколькими обитателями«Прибрежного», но на Дашу короткий разговор с бывшей балериной произвел такоетягостное впечатление, что она заколебалась – стоит ли ей сегодня продолжатьто, что она наметила сделать. Незаметно Даша дошла до здания пансионата иостановилась у входа. Ее в который раз поразило, что не видно ни одногоохранника, хотя Боровицкий не раз говорил ей, что территория дома престарелыхочень хорошо охраняется. Отступив от двери на несколько шагов, Даша поднялаголову и стала вглядываться в окна на втором этаже, сама толком не понимая, чтонадеется там увидеть. За аккуратными кружевными занавесками вроде бы ненаблюдалось никакого движения. В крайнем окне, правда, почудился мелькнувшийсилуэт, но это просто ветер качнул ткань, залетев в приоткрытую форточку. Ещепару секунд Даша пристально смотрела в заинтересовавшее ее окно, но потом,тряхнув головой, словно отгоняя непрошеные мысли, развернулась и медленнопобрела прочь от корпуса.

Однако мысли не отгонялись, настойчиво возвращаясь вновь ивновь. В панси??нате и людях, обитающих здесь, ощущалось нечто странное. Даша немогла объяснить, что именно, но прикладывала все усилия к тому, чтобы понять.Дело ведь не только в том, что некоторые старики вроде Окуневой производяттакое… гнетущее впечатление, дело в чем-то еще. Или она фантазирует?

Дойдя до ворот, она обернулась и окинула взглядомголубоватый корпус, над которым плыли низкие осенние облака. Да, все аккуратнои даже красиво. Со стен не сыплется штукатурка, стекла в окнах не потрескались,а клумба с георгинами перед входом ухожена, так же как и все в этом месте. Дашапостояла еще секунду, оглядывая здание, и тут взгляд ее снова упал на то самоеокно с голубой занавеской. Сейчас там ясно виднелась какая-то фигура. Дашаготова была голову дать на отсечение, что человек в окне смотрит на нее, ноникак не могла понять, кто же там стоит. Она сделала несколько шагов назад, всторону дома, но тут человек отошел в глубь комнаты, и снова только голубыезанавески качались от ветра.

Даше в который раз стало неприятно, она поежилась и быстро пошлачерез лесопарк.

Человек увидел давно поджидаемую им женщину неожиданно – онавынырнула откуда-то из-за кустов, и в первую секунду он даже не понял, что нетак. Дамочка шла быстро, низко опустив голову и не глядя по сторонам, и этобыло ему очень на руку. Не хватает еще, чтобы она начала глазеть куда попало. Апотом он вдруг осознал, что насторожило его, и чуть не присвистнул от радости иохватившего его охотничьего азарта. Собака! Рядом с этой сукой не было собаки!

Человек радостно ощерил зубы – ему понравился собственныйнезамысловатый каламбур, и он, стараясь держаться за кустами и деревьями,бросился догонять женщину. Он подбегал все ближе и ближе, пока не оказался нарасстоянии десяти шагов от нее. Теперь он просто шел за ней, стараясь несокращать и не увеличивать дистанцию, и быстро обдумывал, что же делать дальше.С одной стороны, делать ничего не нужно было. С другой – такой удобный случаймог больше не выпасть, и им стоило воспользоваться.