– Вань, Вань, поди сюда! Появился Иван Николаевич.

– Что за шум, а драки нету?

– Глянь!

Иван Николаевич оглядел “пейзаж” и попытался раздвинутьпрутья.

Как бы не так, они даже не шелохнулись.

– Делать-то что? – причитала Аня. – Она сейчас задохнется.

– Не, – протянула Наталья Михайловна, – горло свободно.

– Надо намылить ей щеки и уши, – посоветовал ИванНиколаевич.

Анька сгоняла домой и притащила гель для мытья.

– А-а-а, – завизжала Машка, когда скользкая жидкостьполилась ей за шиворот.

– Бум-бум, Мака, – пообещала я и крикнула:

– Аня, тащи конфеты.

– У меня нет, – всхлипнула Анюта.

– Сейчас принесу, – подхватилась Наталья Михайловна.

Через минуту она вернулась с коробкой “Ассорти” и бутылкой“Олеины”.

– Импортная дрянь эта не мылкая, – заявила соседка, – лучшенамаслить.

Мы принялись щедро обмазывать Машку растительным маслом.Девочка поглощала конфеты и молчала. Заорала она только тогда, когда“спасатели” попытались вытащить ее голову.

– Ну и что делать? – вздохнула я, оглядываягелиево-“олейновые” лужи.

– Чего, чего, – обозлился Иван Николаевич. – МЧС вызывать.

– Не поедут они, – стонала Аня, – и денег нет.

– Ой, замолчи, – велел сосед, – без тебя тошно. Хорошо хотьдевка заткнулась.

Но тут у Натальи Михайловны закончились конфеты, и Машкапринялась выть, как береговая сирена. Иван Николаевич бросился к телефону, а спятого этажа спустилась Таня Елина. Скоро вокруг несчастной Манюни столпилосьпочти все население подъезда. Мужчины пытались разогнуть прутья, женщинызасовывали в Машкин рот конфеты, кто-то наливал Ане валерьянку, кто-то гладилМаньку по голове… Наконец хлопнула дверь подъезда, и на лестнице раздалсявеселый мужской голос.

– Где ребенок с застрявшей головой?

– Тут, – завопили все.

Присутствующие здесь же собаки залаяли, а Аня приняласьистошно рыдать, громко икая.

На лестничную клетку поднялись три мужика в красивыхтемно-синих комбинезонах, они несли какие-то большие ящики.

– А ну тихо, – неожиданно гаркнул высокий плечистый блондин,самый молодой из спасателей, – всем молчать!

Люди разом заткнулись, даже пес Кулибиных, взбалмошнаяболонка Люся захлопнула пасть. Было что-то такое в голосе блондина, отчего всеммоментально захотелось его послушаться.

– Чего собрались? – недовольно добавил другой, темноволосыйкрепыш. – Ребенка, что ли, с головой застрявшей не видели?

– Никогда! – радостно выкрикнул семилетний Ванька изпятьдесят третьей квартиры. – Никогда. Интересно, как она это проделала?Башка-то не пролезает, только что пробовал!

Аня неожиданно завыла в голос.

– Уберите психопатку, – велел блондин.

– Это мать, – сказала я.

– Тогда суньте ей в рот кляп, – посоветовал крепыш. – И чегоорет, только несчастного младенца пугает!

– Заткнись, Анюта, – велел Иван Николаевич.

Привыкшая, что ее всегда успокаивают и жалеют, Аня насекунду оторопела и вполне внятно спросила:

– Это вы мне?

– Тебе, тебе, – ответил Иван Николаевич, – надоела, ей-богу,в ушах звенит, все с твоей девкой в порядке.

В ту же секунду Машку стошнило.

– Умирает, – завопила Анька с утроенной силой. – Доченька,кровинушка, ой, погибает!!!

Спасатели приладили какие-то штуки к прутьям и вмиг вытащилиМашку. Намасленная, намыленная, перемазанная шоколадными слюнями

Маня оказалась в объятиях матери. Но Аня не успокаивалась.

– Сейчас умрет!

Третий спасатель, оказавшийся врачом, приказал:

– А ну дайте сюда девочку! Сколько конфет она съела?

Соседи принялись считать. Получилось, что плененная Машкаслопала почти полную коробку “Ассорти”, принесенную Натальей Михайловной, граммдвести ирисок, несколько мармеладок и большую шоколадку “Аленка”. Кроме того,на ступеньках валялась упаковка от леденцов, но сколько из нее попало в Машку,неизвестно.

– И что вы хотите? – спросил доктор. – Безумные люди! Развеможно ребенку столько сладкого? Вот организм и защищается. Слава богу, чтотошнит, я бы промывание желудка сделал!

Спасатели начали складывать инструменты. Аня приняласьзазывать их пить чай. Мужчины отказались, но приняли в дар домашние пирожки скапустой. К слову сказать, припадочная Анька великолепно печет.

– Тетя Ложка, – подергала меня за брючину Сашенька Ломакинаиз пятидесятой квартиры, – тетя Ложка, гляньте…

– Я Вилка, – машинально ответил мой язык. Глаза проследилиза исцарапанной детской ручонкой, и я заорала почище Аньки:

– МЧС, стой, не уходите, назад! Спасатели вернулись в двапрыжка. Крепыш отрывисто спросил:

– Что?

Не в силах ответить, я указала рукой на лестницу. На одинпролет выше, около окна, тихо-тихо стоял Ванька. Голова его торчала междупрутьями.

– Так, – протянул блондин, – пробовал, пробовал и добилсясвоего.

– Угу, – шепнул Ваняшка, – поднажал чуток, она и пролезла.

– Славно получилось, – одобрил врач, – ловко вышло.

– Немедленно все по квартирам! – гаркнул блондин. – Забралисобак, детей, кошек, хомячков, попугаев, престарелых бабушек и ушли! Все!Остались только родственники этого малолетнего испытателя! Где его отец и мать?

– Мой папа был летчиком и погиб при исполнении служебногозадания, – озвучил Ваняшка постулат, который его мать-одиночка Соня вложила вголову сына, – а мама в ларьке сидит, круглосуточно.

– Ясно, – буркнул доктор. Спасатели вновь приладили что-то кпрутьям, и Ванька оказался на свободе.