Ее не исключили! Хироко с удивлением ощутила, чтообрадовалась этой новости. В отличие от студенток по крайней мере преподавателине относились к Хироко так, словно она лично разбомбила Перл-Харбор.

Вечером она уложила вещи, чтобы на следующий день вернутьсяв Пало-Альто Впервые за четыре дня Шерон и Энн тоже появились в комнате и сталисобираться и впервые со дня трагедии в Перл-Харборе переночевали здесь же.Дважды за эту ночь всем им пришлось спускаться в подвал по сигналу тревоги.Каждую ночь наблюдатели передавали донесения о вражеских самолетах, движущихсяк побережью, о подводных лодках, готовых атаковать патрульные прибрежные суда.Но ни самолеты, ни авианосцы ни разу не материализовались — как и подводныелодки с торпедами.

Единственным следствием многочисленных тревог была паника.

На этот раз Такео сам приехал за Хироко, и она испыталаневыразимое облегчение, увидев дядю и тетю Рэй. Неделя прошла для нее внепрекращающихся муках, никто из соседок не попрощался с ней и не пожелалсчастливого Рождества.

Усевшись в машину с родственниками, Хироко расплакалась немогла сдержать радости при виде их.

— Это было ужасно, — произнесла она по-японски.

Каждый раз, заговаривая теперь с ними, она забывала проанглийский. Обычно дядя и тетя не обращали на это внимания, но на этот разРэй??о резко заявила, что Хиреко должна говорить только по-английски.

— Но почему? — изумилась Хироко. Она знала, чтотетя понимает ее, а английский теперь давался ей с особенным трудом.

— Так надо, Хироко, как бы трудно тебе ни было. Мывступили в войну с Японией, — печально, но твердо объяснила тетя. —Тебя могут принять за шпионку.

— Пожалуй, это уж слишком, — улыбнулся ей дядяТак, считая, что на этот раз жена зашла чересчур далеко. Однако согласился, чтоговорить по-японски теперь было бы нетактично. — Думаю, Хироко, тебеследует прислушаться к совету тети Люди кругом напуганы И вправду, сообщения вгазетах становились все истеричнее и чудовищнее — об угрозе «япошек», ихсамолетах и бомбах. Командир западного оборонного округа генерал Девиттнагнетал истерию в прессе.

К субботе Италия, Германия и Япония, как и Румыния иБолгария, объявили войну против союзников. Хироко чувствовала себя так, словноее лично бомбили всю неделю, она была совершенно измождена. Весь день онапроспала, проснувшись лишь затем, чтобы помочь Рэйко приготовить ужин. Тамибеспокоилась за нее, но мать велела оставить Хироко в покое. Она надеялась, чтовоздушного налета не случится.

Только в воскресенье Хироко увиделась с Питером. Он пришелпроведать Така, но знал, что Хироко дома, и сгорал от желания увидеть ее. Онамедленно спустилась в гостиную в темно-сером кимоно и с серьезным выражением налице, — она показалась Питеру измученной, грустной и повзрослевшей. Хирокопоклонилась ему, как делала всегда, но на этот раз дядя решительно взял ее заплечо.

— Хироко, больше этого не делай. Сейчас лучше непривлекать к себе внимания — даже здесь. Будет лучше, если ты перестанешькланяться.

Эти слова потрясли Хироко. Менялось все вокруг. Дядя оставилХироко и Питера наедине и, удаляясь, слабо улыбнулся своему ассистенту.

— С тобой все хорошо? — осторожно спросил Питер.Он опасался расспрашивать о ней Така слишком часто, извелся от беспокойства занеделю и вот теперь не мог оторвать глаз от Хироко. Она выглядела усталой,слегка осунулась и явно похудела, став еще более хрупкой.

— Прекрасно, Питер-сан, — ответила она, вновьжелая поклониться, но вовремя вспомнила слова дяди.

— Так прав, — мягко произнес Питер. — Один измоих друзей-сансей рассказал мне, что еще ночью в понедельник его бабушкасожгла маленький флаг Японии — боялась, что это навлечет беду на нею семью.

— Как глупо, — пробормотала Хироко, в эту минутунапоминая самой себе отца.

— А может, и нет. Во время войны люди теряют рассудок.

Ты вернешься? — встревоженно спросил он. — Я имеюв виду, в колледж. — Питер уже знал от Така, что отец Хироко пожелалоставить ее в Калифорнии, даже если она сможет вернуться в Японию, что быломаловероятно. — Что тебе сказали?

— Мне сказали, я могу вернуться в колледж. Декансожалел, что студентки отнеслись ко мне враждебно.

Питер был удивлен и предположил, что Хироко призналась вовсем декану, но она объяснила, что декану обо всем рассказали другие.

— Но почему ты считаешь, что такое не повторится?

— Вполне возможно, все повторится. Но я не могу жить,испытывая хицоку. Я должна помнить о бусидо[12] и преодолеватьтрудности.

Хироко улыбнулась, глядя на него. В ней появиласьрешительность. Она поняла, что должна быть смелой, что ей не следует подводитьродных. Следует держаться с достоинством, не забывать о гордости и избегатьстыда, хицоку. Питер знал, что такое бусидо, — он придавал храбростисамураям, идущим в битву.

— Я вернусь, Питер-сан. Я не объявляла им войну. Я ни скем не враждую, — произнесла Хироко спокойно и торжественно, и Питер вновьощутил, как его влечет к ней — словно магнитом, скрытым в глубине души.

— Я рад слышать это, — тихо ответил он. — Ятоже ни с кем не враждую. — «По крайней мере пока», — мысленнодобавил он. Его уже вызывали в призывную комиссию. Ему разрешили закончитьучебный год, но затем Питеру предстояло начать воинскую службу. Стэнфордобеспечивал ему бронь, так как в противном случае пришлось бы закрыть кафедру.

— Как жаль, что вам не позволили остаться домаподольше, — печально произнесла Хироко. — Дяде Таку будет трудно безвас — как и всем нам, — добавила она, лаская Питера взглядом, когда онприкоснулся к ее руке. — На войне опасно, Питер-сан. — Онарассказала, что Юдзи служит в авиации. Наступали странные времена, и Хироковдруг поняла, что по обе стороны фронта у нее есть любимые и близкие — этоусилило грусть.

Они еще долго беседовали вдвоем, а потом к нимприсоединились остальные, и Питер остался на ужин. После ужина они вышлипрогуляться и взяли с собой собаку. Жизнерадостная сиба бежала впереди них поулице, мимо домов соседей Танака. По словам Рэйко, семье пришлось нелегко дажездесь, в знакомом окружении. Двое соседей внезапно стали холодно держаться сними. Их сыновей уже призвали в армию, как и старших братьев всех друзей Кена.

Один из пациентов Рэйко попросил ее больше не приходить. Онсказал, что не желает, чтобы о нем заботились проклятые япошки — возможно, онапытается убить его.

Пациент был стар и очень плох, и потому Рэйко не обратилавнимания на его слова, пока другая из сестер-нисей не рассказала ей, чтоподобные оскорбления слышала от молодой гавайянки.