— Так или иначе, я вернусь в Пало-Альто в конценедели, — пообещала Хироко. В пятницу начинались рождественские каникулы.

— До пятницы мы еще созвонимся. И еще, Хироко… — Питерсмутился, не желая пугать ее, но ему хотелось, чтобы Хироко знала что бы нислучилось, его чувства остались неизменными. — Если что-нибудь случится,постарайся не волноваться и никуда не уезжай. Я приеду и заберу тебя. —Эти слова прозвучали так серьезно и твердо, что Хироко улыбнулась — в первыйраз за весь день.

— Спасибо вам, Питер-сан.

Она медленно вернулась к себе в комнату и в эту ночь спалаодна. Соседки не пожелали вернуться. Никто не обменялся с ней ни словом. Хирокодолго сидела на постели, думая о Питере. А на следующее утро они узнали ответына все вопросы.

В половине десятого по времени Сан-Франциско президентРузвельт обратился к конгрессу Выступление заняло шесть минут, в нем президентпредлагал объявить войну Японии. Он заявил, что японцы предпочли не только«игнорировать переговоры с их правительством и императором страны, направленныена поддержание мира в Тихом океане, но и намеренно спланировали атаку иразбомбили не только наши военные базы на Гавайских островах, но и Малайю,Филиппины, атолл Уэйк, Гуам, Мидуэй и Гонконг». Атака в Тихом океане совершиласьбурно и стремительно. В сущности, война была уже объявлена днем раньше, итеперь Рузвельт лишь хотел, чтобы конгресс подтвердил это. За исключениемодного воздержавшегося, конгресс проголосовал единогласно, и к часу дня вседокументы были подписаны. В ответ к концу дня Япония объявила войну и США, иВеликобритании. Америка наконец вступила в войну.

Но прежде чем были разорваны все официальные связи, японскийконсул из Сан-Франциско передал Таку телеграмму от Масао. Отец хотел, чтобыХироко пробыла в Сан-Франциско как можно дольше, если это возможно, —особенно теперь, когда Америка и Япония объявили друг другу войну. Масаочувствовал себя спокойнее, зная, что Хироко находится в Америке, и просил Такапозаботиться о ней.

Кроме того, в телеграмме было сказано, что Юдзи поступил ввоенно-воздушные силы и что вся семья желает родственникам всего самоголучшего.

Для США этот день был не только «днем позора», как сказалРузвельт, но и днем хаоса. Принадлежащие японцам банки, предприятия и газетыбыли конфискованы, как и рыболовные суда, даже самые мелкие предприятияпотребовали закрыть. Было арестовано немало немцев и итальянцев, но большевсего пострадали японцы. Границы закрыли, транспорт прекратил движение, иХироко так или иначе никуда не могла уехать. По всему Западному побережью былаобъявлена тревога, а в шесть сорок вечера сирена возвестила о воздушном налете.Все началось с того, что поступило донесение о приближении вражеских самолетов.Люди рассыпались в панике, женщины плакали, подвалы спешно переоборудовались вбомбоубежища, атака все не начиналась, и наконец сирены перестали выть. Всерадиостанции прекратили передачу, и, несмотря на предосторожности, принятые вгородах, впоследствии все поняли, что остров-тюрьма Алькатрас остался яркоосвещенным, словно маяк.

Поздно вечером вновь взвыли сирены, а радиостанции опятьотключились. Кроме всеобщей паники, и на этот раз ничего не произошло.

Третий сигнал тревоги был подан в половине второго ночи, ивсе опять бросились в убежища — в халатах и ночных рубашках, неся на рукахдетей, увлекая следом домашних животных.

В два часа тревогу отменили, а в три поступило донесение одвух приближающихся эскадрильях противника. Опять-таки эти самолеты никто неувидел и не услышал, хотя на следующий день генерал-лейтенант Джон Девиттнастаивал, что они появились с авианосца, но никаких признаков этого судна таки не было обнаружено. Авианосец словно сквозь землю провалился,самолеты-призраки никто не видел, но многие слышали, и на следующий деньзаголовки газет пестрели сообщениями об угрозах вражеских атак и воображаемыхналетах. К девятому декабря весь город изнемогал от усталости.

Следующей ночью страну вновь охватила суматоха — на этот разне только Сан-Франциско, но и Нью-Йорк, и Бостон. Люди повсюду были перепуганы,угрозы японцев произвели ошеломляющее действие. Никто не мог выдержатьпостоянное напряжение от повторяющихся сигналов тревоги и сообщений о налетах —в особенности на Западном побережье, где генерал Девитт сумел запугать всехжителей до единого.

Два дня спустя, в четверг, Германия объявила войну США, аяпонские войска захватили остров Гуам. Казначейство США в Беркли приказалозакрыть все предприятия, принадлежащие японцам и конфискованные еще впонедельник. После того как это распоряжение было выполнено, в США не осталосьни одного предприятия, владельцем которого был бы японец.

Эти события отразились и на жизни Хироко. Она почти непокидала свою комнату, соседки избегали ее усерднее, чем когда-либо прежде.Одиннадцатого декабря ее вызвал к себе декан. Хироко не сомневалась, что посленедавних новостей ее выгонят из колледжа, и была изумлена, когда исключения непоследовало. Декан отнесся к ней на удивление по-доброму, сказал, что несчитает Хироко причастной к недавним событиям, — подобно американцам,пострадавшим при бомбежке, Хироко всего лишь невинная жертва. Декан сказал, чтовся страна переживает тревожное время, заметил, что до него доходили слухи отом, как недоброжелательно относятся к Хироко студентки, но Хироко так и нерассказала ни о провинностях Шерон Уильямс, ни о холодном презрении ЭннСпенсер.

Декан предложил Хироко, как и предполагалось, покинутьколледж на время рождественских каникул вместе с другими студентками, а послеРождества снова вернуться.

— Уверен, к тому времени все уладится, и ты вновьвозьмешься за учебу.

Всю неделю Хироко выходила из комнаты только на времяэкзаменов. Она даже ела в одиночестве, опасаясь встречаться со студентками встоловой. Но училась она прилежно, как всегда, — Хироко считалась вколледже одной из лучших учениц.

— Для всех нас наступило тяжелое время, особенно длядевушек с Гавайских островов, — сказал декан. Таких студенток в колледжебыло только двое, никто в их семьях не пострадал, но каждый раз, видя Хироко,они были готовы разорвать ее. — Ты получила какие-нибудь вести о своихродных? — вежливо поинтересовался декан.

— Они хотят, чтобы я осталась здесь, — прошепталаХироко. — Отец не разрешил мне вернуться в Японию.

Значит, она напрасно считала месяцы и недели. Только этойночью Хироко поняла, что, возможно, пройдут годы, прежде чем она сумеетвернуться на родину. При этой мысли на ее глаза навернулись слезы, и онаблагодарно взглянула на декана, который был так добр, что позволил ей вернутьсяв колледж после Рождества. В конце концов, она была врагом, и теперь ее моглизапросто исключить. Всю неделю она читала в газетах статьи о преступлениях«подлых япошек», и это причиняло ей немало мук.

— Рождество будет трудным для всех нас, — грустнопроизнес декан. У каждого ушел в армию кто-нибудь из родных или близких. Малокого из жителей страны не коснулась война. — Но в новом году ты сможешь сосвежими силами взяться за учебу, Хироко. Мы будем рады видеть тебя. —Декан поднялся и пожал Хироко руку, а выйдя в коридор, Хироко обнаружила, чтовся дрожит. Она по-прежнему могла учиться!