добра и зла». На практике это означало чередование различных выходок и зажигательных речей со сменой пиджаков, а также потерю места в парламенте во время новых выборов тремя годами позже. Тогда-то он и решил, что, если не мог заниматься политикой в институтах, значит, он будет заниматься ею извне и пойдет против них. Однако вести этот образ жизни, который он с таким удовольствием рекламировал, стало невозможным. Даже успех его произведений не мог оплатить такую роскошь и вакханалию. Когда на него насели кредиторы, решение, которое он принял для улаживания вопросов по долгам, было полной противоположностью тому, что он проповедовал: Д’Аннунцио решил бежать во Францию. Там он был известной персоной, а значит, мог продолжать писать и деградировать, но для многих людей он к тому времени уже превратился в посмешище. Возможно, в конце концов, он просто был пижоном-гедонистом и треплом – не более того.

* * *

Итальянский бард. К радости Д’Аннунцио и несчастью всего мира, разразилась Первая мировая война. Вот наконец и произошла огромная гекатомба, на которую он так надеялся. К сожалению, Италия решила не принимать в ней участия, и поэтому ему пришлось ждать целый год во Франции, то тревожась, то впадая в депрессию, пока наконец в мае 1915 года его родная страна не решила присоединиться к войне против Австро-Венгрии и Германии. Италия выбрала сторону Антанты, потому что союзники пообещали, что разрешат аннексию нескольких территорий с итальянским населением, как, например, Фиуме, но Д’Аннунцио на самом деле на все это было наплевать. На его глазах разразилась самая крупная кровавая бойня, какую он только видел, и единственное, чего он хотел, это принять в ней участие. Помимо достижения конкретных целей, он надеялся, что через потрясение и смерть Италия сможет объединиться и возродиться. Это стало бы его возможностью «творить не словами, а людьми».

Италия эту войну выиграет, хотя бы потому что примкнет к той стороне, которая одержит победу, но ее участие в военных действиях станет настоящей катастрофой. За три года боевых действий неподготовленная, неуправляемая и немотивированная итальянская армия преодолела всего лишь несколько километров. Лишь два отряда не выставили себя полными дураками. Одним из них было штурмовое подразделение «Ардити», «Смельчаки», специализирующееся на самоубийственных операциях, его солдаты были известны своими культовыми кинжалами и черными рубашками. Вторым был отряд самого Д’Аннунцио: приверженец одновременно старого и нового, человек, которому нравились прозвища «Бард», «Пророк» и «Великолепный», вызвался добровольцем на место пилота и получил командование воздушной эскадрильей, которой дал имя «Светлейшая».

Он был отважным авиатором. Настолько, что, рискнув слишком сильно, будет сбит и ослепнет на один глаз. Но если он в чем-то и отличился во время войны, так это в своей агитационно-пропагандистской работе. Его узнавали везде, куда бы он ни пошел. Д’Аннунцио произносил речи в окопах, казармах и перед любой собравшейся вокруг него группой людей. Это всегда были эмоциональные речи, которые забивали головы одними и теми же идеями: смерть, кровь, любовь, слава, огонь, музыка, смерть, смерть, смерть, Италия, Италия, Италия. Это было лучшее время в его жизни. Днем он сбрасывал с воздуха бомбы и разжигал огонь в сердцах людей, а ночью отдыхал со своей свитой любовниц в каком-нибудь венецианском дворце. Он был рожден для такой жизни: «Я обожаю войну», – сказал он одному своему другу. Впрочем, все когда-нибудь подходит к концу, и войны тоже. Поэтому за два месяца до конца этой войны, предчувствуя, что веселье подходит к концу, Д’Аннунцио делает величайшее из своих безумств на тот момент – он проводит воздушную акцию, получившую имя «Полет над Веной». Конечно же, эта акция была абсолютной ерундой.

В августе 1918 года конфликт уже был разрешен, но из-за понесенных неудач ощущения победы в Италии не наблюдалось. Моральный дух был почти на нуле. Именно поэтому Д’Аннунцио своим полетом в Вену, столицу врага, решил поднять настроение родной стране, а заодно и показать, на что он был способен. Ему пришлось бы рисковать жизнью, пролетая тысячи километров над территорией врага без какой-либо практической цели. Как раз та разновидность драмы-буффа, которая так ему нравилась. И хотя сначала его планам помешал туман, а затем ветер, 9 августа тринадцать самолетов «Светлейшей», украшенных львом Святого Марка, покинули Падую и через четыре часа оказались в небе над Веной. Едва оказавшись там, самолеты сбросили тысячи брошюр в цветах итальянского флага, на которых красовался текст, написанный самим Д’Аннунцио и содержавший такую чушь, как «рев молодого итальянского крыла не похож на рев погребальной бронзы в утреннем небе». Он даже не удосужился перевести текст на немецкий, хотя даже если бы он это и сделал, его бы все равно никто не понял. Так или иначе, в Италию Д’Аннунцио вернулся в статусе легенды. Он уже не был просто выдающимся поэтом или бесстрашным героем войны, он стал чем-то большим: мессией националистического, причудливого и кровавого культа.

* * *

Красный фиат, украшенный цветами. Италия была обманута своими союзниками. Именно такая мысль пришла в голову Д’Аннунцио и многим другим жителям страны, когда они увидели, что, несмотря на завершение войны, ни Франция, ни Соединенное Королевство не собирались выполнять свое обещание. Д’Аннунцио назвал премьер-министра «засранцем» и заявил, что это была «изуродованная победа». Этот лозунг принес огромную прибыль: да, они победили в этой войне, но в действительности же Италия не выиграла ничего, кроме смерти, голода и безработицы. Переговоры между правительствами никакого результата не принесли, и спустя год после окончания войны, в середине 1919 года, спорные территории продолжали оставаться бесхозными. В некоторых из этих мест незнание того, кто был у власти, превратилось в проблему. Например, так случилось во Фиуме, где большую часть населения составляли итальянцы; впрочем, там также проживали хорваты, словенцы, венгры и немцы. Город был оккупирован французскими и британскими войсками, которые, по идее, должны были поддерживать там порядок, но в действительности вскоре жители города стали убивать друг друга. Проживающим там итальянцам надоела эта ситуация, и они решили принять меры. Для этого им нужен был лидер. И кто, как не Габриэле Д’Аннунцио, лучше всего подходил на эту роль? 29 мая они отправили ему телеграмму: «Мы обращаемся к единственному дуче итальянского народа, которому не занимать твердости и храбрости. Веди нас. Мы готовы». Ответ не заставил себя ждать: «Я готов. Мы готовы. Да начнется великая битва».

Д’Аннунцио не пытался хранить в тайне свой план завоевания, скорее наоборот. Именно поэтому несколько бывших участников Первой мировой войны, которые в мирное время мучались бездельем, отдали себя под