было свергнуть правительство и вернуть страну в ее памятную старинную эпоху. Одного из тех простофиль, которого Кодаме удалось убедить, звали Мицуясу Маэно, он был актером порно. На самом деле он был обычным актером, но отсутствие лучших перспектив заставило его немного разнообразить свое резюме. Маэно не был ни крупным активистом, ни человеком с политическими связями – он был простым экстремистом, не способным смириться с тем, что Япония прошлого уже больше никогда не вернется. Одним из многих подобных. А также пилотом-любителем. И все эти факторы станут важными, когда в 1976 году всплывет скандал со взяточничеством в компании Lockheed.

Многие последователи Кодамы были ужасно разочарованы. Он зашел настолько далеко, что в ходе махинаций даже использовал священника, который перевозил деньги из Гонконга, пряча их в коробках с апельсинами. Таким образом он опозорился и разрушил свой образ честного и непорочного человека. Хуже того: единственным достойным выходом из данного положения для Кодамы было бы вспороть себе живот, подобно древним самураям, но якудза предпочел не соответствовать собственному имиджу и отказался кончать жизнь самоубийством. Недопустимый позор. Поэтому Мицуясу Маэно решил лично заняться данным делом. 23 марта 1976 года он явился на аэродром под видом пилота-камикадзе и взял в аренду два самолета. В одном полетели двое его друзей с камерой, а в другом – он сам. Предлогом было снятие фильма про Вторую мировую войну, но после взлета Маэно сразу же отправился в район, где проживал Кодама, обнаружил его дом, облетел его два раза, а затем выкрикнул в радио: «Да здравствует император!» – и влетел на самолете в дом.

Позже соседи скажут, что не услышали никакого взрыва и лишь почувствовали резкий запах топлива, но дом все-таки был разрушен. Однако Ёсио Кодаме удалось выжить; потом он прожил еще десяток лет. Иначе все сложилось с напавшим на него порноактером и пилотом Мицуясу Маэно. Он хотел протестовать против гибели мира, а в результате стал единственным, кто погиб. Ему следовало бы взять пример с философа Бертрана Рассела, которого за несколько лет до этого инцидента спросили, отдал бы он жизнь за свои идеи, на что он ответил: «Разумеется, нет. Ведь в конце концов, я могу и ошибаться».

Месть

Жизнь Бернарда Фолла представляла собой двадцатый век в миниатюре. Иными словами, она была отмечена войной от начала до конца. Он был сыном венских евреев, его семья, спасаясь от нацистов, сбежала во Францию, но, когда нацисты появились и там, с этим уже нельзя было ничего поделать: его отца пытали и убили, а мать отправили в Освенцим. Шестнадцатилетний Бернард, оставшийся совсем один в мире, не видел другого выбора, кроме как вступить в Сопротивление и сражаться до конца войны. Несколько лет спустя, когда он стал достаточно известным политологом и проживал в США, война вновь призвала его: вьетнамцы вытесняли из Азии французов, и Фолл отправился туда, чтобы следить за ходом войны из джунглей. Результатом этого путешествия стала книга «Улица без радости», в которой он пытался объяснить американцам, что они, вступая в эту войну, не понимали, во что ввязываются. Также книга была полна личных историй, отражавших то, с чем писатель сталкивался во время своих многочисленных путешествий по стране. Из всех описанных наиболее интересна история Элиягу Ицковица. Двадцатый век в миниатюре, как и жизнь самого Фолла. Но, вдобавок ко всему и прежде всего, это была история мести.

Ицковиц был единственным выжившим из семьи румынских евреев. Увидев, как все его родные погибли в концентрационном лагере от рук одного и того же палача, он пообещал себе, что будет преследовать его во что бы то ни стало, пусть даже ради этого ему придется расстаться с собственной жизнью. Он знал, что палача звали Станеску и что он был из соседней деревни, поэтому, когда война закончилась и советские войска его освободили, Ицковиц, который был одна кожа да кости, отправился в эту деревню. Станеску дома не было. Впрочем, там был его сын, против которого Ицковиц ничего не имел, но все равно зарезал. Он отсидел за это убийство пять лет, а потом эмигрировал в недавно созданное Государство Израиль, где вступил в армию. Однако даже там Ицковиц не перестал искать Станеску. Около 1954 года ему улыбнулась удача – он узнал, что Станеску находится во Вьетнаме и служит под вымышленным именем во Французском иностранном легионе. Ицковиц дезертировал из армии, записался в Легион и отправился за Станеску в Индокитай.

Он нашел его вскоре после прибытия. Спустя десять лет, преодолев тысячи километров, он наконец отыскал убийцу своей семьи. Он решил не торопиться. В конце концов, в последнюю их встречу Ицковиц был подростком, а значит, его настоящая личность была в безопасности. Ему всего лишь нужно было втереться к Станеску в доверие и действовать в нужный момент. Просто он устал ждать. Однажды их обоих отправили в разведывательный патруль, и Элиягу Ицковиц, укрывшись в джунглях, положил конец спектаклю: «Станеску!» – закричал он. Тот в замешательстве обернулся. «Тебя ведь зовут Станеску, не так ли?» – спросил Ицковиц. «Да, но…». Он не смог договорить: сначала его прервала фраза: «Я один из евреев Кишинева», а затем – автоматная очередь. Спустя десять лет и тысячи километров охота наконец подошла к концу. После этой кульминации, когда во Вьетнаме ему теперь было нечего делать, Ицковиц вернулся во Францию и явился в израильское посольство, чтобы его судили как дезертира. Выслушав его полную драматизма историю, суд вошел в положение Ицковица и приговорил его всего к одному году тюремного заключения.

Эта история несет в себе странное удовлетворение – удовлетворение от осознания того, что кто-то смог воплотить в реальность свою месть, а ведь такое происходит очень редко. Мы не останавливаемся, чтобы подумать о том, стоили ли того все эти усилия, или каково это – жить, подпитываясь ненавистью, потому что внутри каждого из нас есть что-то, что нам хотелось бы исправить, обида, от которой хотелось бы избавиться, поэтому мы немедленно встаем на сторону жертвы. По правде говоря, для того чтобы читатели симпатизировали вымышленному персонажу, достаточно просто вписать в его путь историю мести. Безусловно, мы знаем, что все те фантазии, которые находятся внутри нас, должны там оставаться, отчасти потому, что существует закон, и потому, что мы не идиоты (и отчасти, к чему это отрицать, из-за того, что месть лишила бы нас удовольствия жаловаться), а равно также потому, что становиться мерзавцем – это не только нехорошо, но