— Знай, сволочь, знай, не сойдет тебе это с рук, — злобнотряся указательным пальцем, обещала она, лежа на столе. — В милицию пойду,везде пойду, пусть знают какой ты подлец. Работы лишишься! Меня лишишься! Всеголишишься! Ой, люди добрые, с каким подлецом живу. Женщину! Хрупкую женщину!Беззащитную женщину и по уху!

Катерина резво соскочила со стола, сплела на груди руки ипотребовала ответа:

— За что, сволочь, ты меня по уху? За что?

Мы с Ивановой уставились на Виктора, из солидарностивзглядами повторяя тот же вопрос. Виктор сконфузился, почесал в затылке изачем-то полез в карманы штанов.

— Да не по уху я, а так, потянул немного, чтобы домой шла, —невнятно промямлил он, больше полагаясь на наше воображение, потому что из словне было ясно за что именно он немного потянул.

Катерина, сообразив, что победа близка, заметалась постоловой и, демонстрируя недюжинные артистические способности, началапоказывать как он ее тянул и за что. Из ее искусной пантомимы было хорошовидно, что вчера утром в доме Масючки разыгралась настоящая драма. Оставалосьза кадром лишь одно, как она к этой Масючке попала, когда всю ночь предаваласьоргиям с Ивановой и Ефим Борисычем.

— А зачем ты пошла к Масючке? — спросила я, восхищаясьздоровьем Катерины.

Виктор мгновенно воспрял и перешел в наступление.

— К Масючке приехал хахаль, ей срочно захотелось его отбить,— с видом победителя сообщил он и грозно взглянул на жену. — Не знала, что ятак рано вернусь из командировки? — злорадно спросил он, забыв, что являетсясамой пострадавшей стороной.

— Знала, знала, — промямлила Катерина и загнанно посмотрелана Иванову. — Людмила Петровна, ну скажите ему.

— Я отправила ее к Масючке, и давайте хватит, — отрезалаИванова, густо краснея.

Все вспомнили про Моргуна.

— Хм, пойду загляну в двигатель, — сказал Виктор.

— Ой, а у меня посуда немытая, — спохватилась Катерина.

Смущение окружающих не удивляло. Мне, как и всем, былоочевидно с какой целью Иванова отправила Катерину к Масючке. Не укладывалось вголове лишь одно: как могла она допиться до этого? Предаваться разврату? Снетрезвым Моргуном? В чужом доме? Позор. Позор. И после этого она еще пытаетсястыдить меня. Нет предела ее наглости.

Глава 13

От смущения Катерина перемыла в доме всю посуду, а Викторпочинил двигатель своего автомобиля. Иванова отправилась в душ смывать грехи, идолго не возвращалась. Я сидела в столовой и опохмелялась рассолом.

Катерина, расправившись с посудой, накрывала на стол, когдаиз душа, бодрая и решительная, вернулась Иванова. Видимо с толстым слоем греховона смыла и тонкую пленку стыда.

— Мы будем завтракать или нет? — строго спросила она, какнастоящая хозяйка положения.

— Будем, будем, — заверила Катерина. — Вот Виктор прийдет, исразу начнем.

— Напишешь Софье доверенность на “Хонду”, — выдала Ивановауказание Катерине и уселась за стол рядом со мной.

Катерина в восторг не пришла, но согласилась.

— Хорошо, напишу.

— Сегодня на кафедру не пойду, — продолжила Иванова, кладя“мобильник” на сервировальный столик, которым в этом доме никто никогда непользовался.

Он стоял для красоты рядом с обеденным столом, всем мешал ипутался под ногами, но Катерина, считая его признаком хорошего тона, наотрезотказывалась убрать столик в чулан, как неоднократно советовал Виктор.

— В городе есть дела, — продолжила Иванова. — Мобильникоставлю здесь. Будут звонить — скажешь, что я заболела.

Меня распирало от гордости: Иванова ради меня бросает всесвои дела, да что там дела, Моргуна даже бросает, не глядя на его запой. Вотэто настоящая подруга. Почаще бы ей такое практиковать, цены бы не было моейИвановой.

В столовую вошел Виктор. Бережно неся перед собойиспачканные мазутом руки, он подошел к Катерине. Она заботливо подкатала рукаваего рубашки, открыла кран горячей воды и даже протянула кусок хозяйственногомыла. Виктор взял мыло, как ни в чем не бывало поцеловал жену в висок, и началмыть руки. Она стояла рядом и ласково гладила его по могучей спине, а когда онпотряс вымытыми руками, с нежной улыбкой протянула ему полотенце.

Иванову трудно чем-либо прошибить. Она как намазывала натостер масло так и продолжала с невозмутимым видом заниматься тем же. А вот янадолго потеряла дар речи. Даже хуже. Я и до этого на еду смотрела сотвращением, а теперь и вовсе кусок завтрака застрял в горле. Я не верила своимглазам.

— Иванова, — прошептала я, толкая ее в бок, — мне приснилосьили правда был скандал?

— Был скандал, — ответила Иванова и потянулась за солиднымшматом буженины.

— И дело шло к разводу?

— Дело шло, — умащивая буженину на тостер, согласиласьИванова.

— Так от чего же, вдруг, Катерина так стала нежна?

Иванова удивленно посмотрела на меня, рискованно распахнуларот, откусила приличный шмат бутерброда и, энергично жуя, как о само собойразумеющемся сказала:

— Чего-то хочет от Витьки.

— А Виктор? Он же был полон решимости.

— А Виктор, как все мужчины, всегда рад помириться.

Катерина тем временем хлопотала над тарелкой благоверного:стаскивала со всего стола самые жирные ломти. Виктор рубал с треском за ушами.Мне по-прежнему кусок в горло не лез. Настроение было философское. Ох, неразвелась бы я с четвертым мужем, когда бы так ухаживала за первым.

— Витенька, Людмила Петровна с Соней поедут в город, —промурлыкала тем временем Катерина.

Витенька громко хлебнул сметаны и ответил:

— Угу.

— Продукты закончились.

— Угу.

— Мне надо бы на рынок, — продолжила Катерина, делая вид,что в аппетите мужа черпает истинное наслаждение.

— Угу.

— Я поеду, наверное, с Людмилой Петровной и Соней. Куплючего надо, по городу прогуляюсь.

— Угу, — согласился Витенька, дерзко расправляясь с кускомговядины.

— Чиво “угу”?! Чиво “угу”? — вдруг возмутилась Катерина. —Деньги давай!

— А-аа, — протянул Виктор и поскреб в затылке. — Деньги? —Он стал таким задумчивым.

— Да, деньги, — напирала Катерина, — будто не знаешь, что ужкончились давно.

— Как же давно, когда три дня назад давал.