— А жрешь что? Думаешь этот кусок с неба упал?

Я толкнула Иванову в бок и с облегчением шепнула:

— Сейчас опять начнут разводиться. Приятно, когда все как уприличных людей.

— Сейчас Витька пойдет за бабками, — не согласилась Иванова.

И Витька действительно встал и покорно потопал за деньгами.

“Нет, что-то намудрила я со своими мужьями, — тоскуя, подумалая. — А у какой-то глупой Катерины все так просто, идет, как по маслу.”

После завтрака Катерина нежно облобызала Виктора, помахалаему вслед рукой и вдохновенно полезла в “Хонду”.

— Она нам не помешает? — поинтересовалась я у Людмилы.

— А что, есть варианты?

Вариантов не было, и я согласилась на Катерину, мечтаяпотерять ее где-нибудь по дороге. Надо сказать, что как только у Катериныпоявились деньги, от нежности к Витьке не осталось и следа. Всю дорогу онаполивала мужа из всех стволов. Я дивилась, а Иванова флегматично кивала иковыряла в зубах.

Естественно, ни о каких поисках уже не было и речи. ДажеЛюдмила забыла про своего Моргуна. Мы сразу же поехали на рынок, причем навещевой. Там упакованная разнеженным Виктором Катерина скупала все, чтопродавалось. Первым делом она потащила нас к брючным костюмам, невзирая на своюфигуру напялила самый смелый и зачарованная застыла перед зеркалом. Мы сИвановой задохнулись от ужаса.

— Ну как? — вдоволь налюбовавшись, спросила нас Катерина. —Хорошо?

— Смотря кому, — искренне призналась я. — Мне хорошо.

— Почему? — изумилась Иванова.

— Ты же знаешь, мне всегда хорошо когда кому-то так плохо, —ответила я, кивая на брючный костюм.

— Завидует, — успокоила Катерину Иванова.

“Вот кто настоящий мастер лицемерия, — подумала я. — ВедьКатерина в этом брючном костюме похожа на слона в пижаме.”

— Беру! — окрыленная Ивановой, радостно воскликнула Катеринаи полезла в сумку за деньгами.

Это “беру” сопровождало нас долго. За костюмом последовалоплатье, затем кофточка, затем нижнее белье, свитер, банный халат… Ни о какихпродуктах речи не шло. Я не выходила из ужаса и мучительно гадала во сколько жепростофиля-Витька оценил Катеринину нежность. Мы с Ивановой топтались уприлавков, чувствуя себя свидетелями чего-то неприличного.

Первой не выдержала Иванова.

— Пойдем покурим, — рявкнула она и потащила меня к “Хонде”.

Там мы неплохо провели время за обсуждением вкусов Катерины,когда же глянули на часы, — разволновались.

— Вернись и вытащи эту дуреху, пока она не потратила вседеньги. Иначе за продукты придется платить тебе, — сказала Иванова, после чегоя, подстегнутая перспективой, помчалась на рынок.

Здесь уместно вспомнить моего дедушку, который по этомуповоду говаривал: “Кто за чем ходит на рынок, лично я за женой.”

Так вот я отправилась на рынок за Катериной и, каквыяснилось, очень вовремя, потому что увидела там сцену, потрясшую меня доглубины костей. Катерина стояла возле прилавка с аксессуарами для “металлистов”и мило беседовала с… вором. С тем вором, который несколько дней назад пинкамизагонял меня в шкаф.

Внутри меня разгорелся спор. Одна половина кричала “беги заментами”, другая предостерегала “так не бывает”. Я же закоченела, приросла кземле и превратилась в истукана. Минут пять, не веря своим глазам, гадала ворэто или не вор, а когда убедилась, что вор, то и вовсе задумалась. Мыслимножились, как кролики на воле. “Что делать? Как быть? Бежать к Ивановой? Нет,бежать к ментам! Нет, сразу к вору!”

Не приняв никакого серьезного решения, я сорвалась с места ипопыталась бежать сразу во всех направлениях, но ноги понесли меня к Катерине свором. Деморализованная успехом, я уже готова была на глазах у всего честногонарода вцепиться в него и скандально потребовать отчета о проделанной в домеработе, естественно с подробными координатами самого дома, в котором этотнаглец неплохо поживился. Пусть только попробует отказаться, пусть толькоскажет, что понятия не имеет о долларах и драгоценностях… Ох, как я емузадвину! Ох, как я ему…

Глазами я попыталась отыскать тот самый предмет, которым яему, но ничего подходящего не нашла и решила идти в бой с одними кулаками.Каково же было мое изумления, когда в тот самый момент увидела я у прилавка спобрякушками для “металлистов” одну лишь Катерину. Она с полезным интересомвыбирала кожаную жилетку, увешанную цепями. Вора и след простыл. И куда толькоделся, подлец?

— Где он? — подлетая к Катерине спросила я.

В это время она пыталась протиснуть себя в жилетку, да так изастыла, уставившись на меня с полным непониманием.

— Кто “он”?

— Да вор! Вор этот!

— О ком ты?

— С кем ты сейчас разговаривала?

— С двоюродным братом.

В голове сразу же вспыхнула мысль: “Вот почему “Хонда”оказалась у ворот той злополучной портнихи. Ворюга братец покатался и вернулавтомобиль сестричке. Видимо Катерина большую часть своей жизни проводит у этойпортнихи, раз он знает где ее искать.”

— Так с кем ты сейчас разговаривала? — повторила я свойвопрос.

— С двоюродным братом? — недоумевая ответила Катерина. — Ачто?

— Так поздравляю тебя: твой брат подлец!

Не могу сказать, что мое заявление обрадовало Катерину.Какая сволочь (я о воре), как вошел в доверие к людям, как им заморочил мозги.

— Павлик совсем не вор, а вежливый и добрый мальчик. Онзанимается спортом, слушается маму и вообще, студент третьего курса.

— Ах, так он еще и Павлик, этот студент! — возмущеннозавопила я. — О спорте можешь не говорить, видела своими глазами.

— Помогите, — обратилась Катерина к продавщице, и пока тапыталась стащить с нее жилетку, Катерина, не скупясь на цвета и краски,продолжала расхваливать Павлика.

Из ее слов выходило, что такого примерного молодого человека— добросовестного, порядочного, честного и отзывчивого — в общем, второготакого не сыщется во всем Ростове. Честное слово, в кого хотите после такойхарактеристики проникнут сомнения. Я еще мямлила, что Павлик вор или похож навора, но больше по инерции. На самом деле из того места, где по моимпредставлениям жила моя совесть, начали раздаваться призывы догнать Павлика,этого нежного брата и заботливого сына, и в изысканной форме испросить у негопрощения за нанесенный моральный ущерб. Возможно, я так бы и поступила, когдабы не вмешалась Иванова. Она откуда ни возьмись (словно Сивка-бурка какая)встала передо мной, как лист перед травой, и грозно спросила: