— И Уайтвелл А. тоже намерен уехать?

— По крайней мере, не в ближайшие дни… Угости-ка менясигаретой, дружок!

Вскоре явились Уайтвелл Артур и Эндикотт.

— Какие, однако, случаются неожиданности, — сказал Уайтвелл,пожимая мне руку. — Сознайтесь, что мы с вами такого не предвидели, а, Лэм?

Эндикотт пожал мне руку, но ничего не сказал.

Уайтвелл навис над креслом Берты, улыбаясь ей.

— О, никак не могу понять, как вам это удается, Берта.

— Что?

— Не спать, в сущности, всю ночь, а выглядеть при этом такойсвежей, будто вы проспали с десяти вечера до утра. Не перестаю восхищатьсявашей жизнерадостностью.

— Ах, если б ваши слова хоть на десять процентовсоответствовали истине, — засмущалась Берта.

Я не мог больше терпеть этот обмен любезностями и громкоспросил:

— Вы все побеседовали с Клейншмидтом?

Оба мужчины согласно кивнули.

— Вы еще о нем услышите. Настойчивый парень.

Более того, может быть опасным.

— Да, полагаю, что вы правы, — после паузы произнесЭндикотт.

— Тогда, возможно, стоит еще раз подумать, что же произошло.

Мне пришлось замолчать, потому что в коридоре послышалсястук каблуков; в дверь постучали, и я как бы подвел итог:

— Деньги на бочку — вот что такое закон в наши дни!

И пошел открывать дверь. В номер стучал Клейншмидт.

— Входите, лейтенант, — пригласил я. — Правда, мы собралисьпойти позавтракать…

— Ну, конечно, — сказал Уайтвелл. — Отличная мысль,разумеется. А, доброе утро, лейтенант.

Клейншмидт не стал ходить вокруг да около.

— Мне нужно кое-что проверить дополнительно, — сказал он. —Уайтвелл, вы ведь не все мне рассказали о событиях прошлой ночи.

— Боюсь, не понимаю, о чем вы…

— Не находились ли вы на углу улиц Вашингтона и Бука околодевяти часов вчера вечером?

Уайтвелл заколебался. Это было видно, как говорится,невооруженным глазом.

— Как мне с вами найти общий язык, лейтенант?

Похоже, вы настойчиво добиваетесь от меня…

— Давайте пока не будем препираться, — настаивал на своемКлейншмидт. — Вы там были или вас там не было?

Уайтвелл сердито посмотрел на него:

— Нет!

— Вы уверены?

— Совершенно уверен.

— Вас там не было, скажем, в промежутке от восьми сорокапяти до девяти пятнадцати?

— Ни тогда, ни в какое-либо другое время этим вечером.

Клейншмидт сделал шаг назад, рывком открыл дверь, выглянул вкоридор.

Я сказал:

— Держитесь, Уайтвелл.

Мы услышали быстрые шаги в коридоре, и в дверях появиласьнезнакомая девушка.

— Проходите, прошу, — вежливо пригласил Клейншмидт. —Посмотрите на людей в этой комнате и скажите мне, не видели ли вы кого-нибудьиз них вчера вечером?

Девушка, и это было видно, очень следила за собой — залицом, фигурой, руками, со вкусом одевалась.

Но в ее манере держаться было что-то нарочитое, если бы онанаперед знала, что все равно дела оборачиваются против нее, а поэтому — ужлучше вести себя вызывающе. Ах, ее подняли ни свет ни заря, чтобы притащить наочную ставку! Так я вам покажу, всем своим видом покажу, что вообще неложилась, что привыкла засыпать на рассвете… На ее лице было многоватокосметики, а линия рта выглядела жесткой: человек научился быть начеку.

То, что она собиралась сказать, можно было угадать заранее.Она оценивающе скользнула взглядом вокруг и остановилась на Уайтвелле. Нопрежде чем она успела что-то произнести, Берта Кул наклонилась вперед, едва неупав с кресла.

— Нет, так не пойдет, — заявила она Клейншмидту. — Я вам непозволю заниматься подтасовкой. Если собираетесь провести опознание, то выдолжны рядом с интересующим вас человеком поставить другого, приблизительнотого же возраста и телосложения…

— Кто здесь командует? — с наигранным негодованием сказалКлейншмидт.

— Может быть, и вы, но я вам повторяю, лейтенант, как выдолжны по закону действовать, если хотите, чтобы результаты вошли в протокол.

— Я запишу ваш совет… Этот человек здесь присутствует?

Незнакомка указала пальцем на Уайтвелла.

Клейншмидт с удовлетворением констатировал:

— Так… Подождите теперь за дверью.

— Погодите минуту, — вмешался Уайтвелл. — Я желал бы знать…

— Выйдите за, дверь, прошу вас.

Девушка кивнула и вышла из номера: плечи развернуты,подбородок задран, подчеркнуто покачивающиеся бедра как бы говорили за нее: язнаю, что вы думаете про меня, но мне на это наплевать.

Дверь закрылась.

Уайтвелл начал было что-то говорить.

— Погодите минуту и вы… — прервал я его.

Он взглянул на меня, вопросительно изогнув брови: слишкомхорошо воспитан, чтобы выразить удивление как-то иначе.

— Вы уже утверждали, что вас там не было. И к этому нечегодобавить, — тут я сделал многозначительную паузу, — ни убавить!

— Адвокат? — обернулся ко мне Клейншмидт.

Я промолчал.

— Потому что если вы таковым не являетесь, — угрожающесообщил Клейншмидт, — скажу вам: полиции не нравится, когда люди занимаютсяюридической практикой без разрешения, по крайней мере, в нашем штате.

А раз вы осмеливаетесь давать совет человеку, которогообвиняют…

— В чем? В совершении преступления? — спросил я.

Теперь лейтенант мне не ответил.

Внезапно Клейншмидт повернулся к Эндикотту:

— Вас зовут Пол С. Эндикотт?

Эндикотт кивнул.

— Вы связаны деловыми отношениями с Уайтвеллом?

— Я у него работаю.

— Кем?

— Я замещаю его, когда он бывает в отъезде.

— А когда он на месте, чем вы занимаетесь?

— Слежу, чтобы дела шли гладко.

— Что-то вроде заместителя по общим вопросам?