— Не ломайте комедию, Лэм. Отсюда всего лишь два-триквартала. А вы нахал, Лэм. Клейншмидт так мне и рассказывал про вас, но… —сказал Ластер.

— Знаете что, Ластер? Я даю вам шанс. Я мог бы заставить васотправить меня в Лос-Анджелес. Может, я и сделаю это, переговорив с Бертой Кул.А сейчас, сейчас я хочу, чтоб меня привезли в отель «Сал-Сагев».

Клейншмидт встал со стула.

— Пошли, Лэм, — сказал он.

У входа в управление стояла полицейская машина.

Клейншмидт ухмылялся, пока я забирался в нее.

— Ну?

— Я предложил ему отпустить тебя в Лос-Анджелес, приставить«хвост» из полиции Лос-Анджелеса, выяснить, не встречаешься ли ты с девушкой, иесли встречаешься — забрать вас обоих. В противном случае — оставить тебя впокое. Он меня и слушать не стал. Он твердил, что это наверняка ты застрелилБигана и что ты, слабак, сразу расколешься, как только тебя снимут с поезда ипривезут сюда. А в пути — ни о чем с тобой не разговаривать.

Я зевнул.

Машина доставила меня к отелю.

— А как насчет вас, лейтенант?

— Что ты имеешь в виду?

— А что вы делали вчера в промежутке между восемь сорок пятьи девять двадцать пять вечера.

— Я охотился за Биганом.

— И не нашел его, точно?

— Иди ты к черту, — ответил Клейншмидт и ухмыльнулся.

Берта Кул дремала. Одета она была с иголочки. Дверь в ееномер не заперта. Отворив ее, я встал на пороге.

Берта не шелохнулась, развалясь в кресле — голова набок,ритмично похрапывает.

Я громко кашлянул…

— Ты ждала кого-то и заснула? Или поднялась с постели, азатем оделась?

Она открыла глаза, выпрямилась в кресле.

Никакого перехода между сном и бодрствованием.

Только что сладко похрапывала, и губы слегка раскрывались скаждым выдохом, и сразу же на меня уставились острые блестящие глазки.

— Ох, Боже мой, Дональд, какой же это паршивый городишко!Они сняли тебя с поезда?

— Да.

— Они мне сообщили, что собираются это предпринять. Ясказала, что тогда вручу им иск о возмещении ущерба… Что ты им рассказал?

— Ничего.

— Они от тебя ничего не добились?

— Не думаю, что добились чего-то путного.

— Этот лейтенант молодчага, — сказала она. — А вот шефполиции отвратительный тип. Входи, присаживайся. Подай мне вон ту пачку сигарети дай прикурить.

А что, если попросить снизу прислать нам кофе?

Я вручил ей сигареты, зажег спичку, подошел к телефону,вызвал «обслуживание» и попросил их прислать мне наверх пару кофейников сбольшим количеством сахара и сливок.

— Ты пьешь черный, не так ли, дружок? — спросила Берта.

— Да.

— Так вот, не беспокойся о сахаре и сливках для меня.

Я посмотрел на нее с изумлением.

— Я пришла к мысли, что они портят… аромат кофе.

Я в трубку сказал: «Простите, мы обойдемся без сахара исливок. Пошлите пару кофейников с черным кофе, пожалуйста, и побыстрее».

— Есть ли какие-нибудь новости? — спросил я у Берты.

— Не знаю, что сказать. Представление началось в половинепервого. Они обнаружили тело около полуночи. Подняли страшный шум. Заоднохотели узнать все о нашем деле: кто наш клиент и где его найти.

— Ты им это сказала?

— Конечно, нет.

— Трудно было держаться?

— Не очень. Я сказала им, что это профессиональная тайна. Уменя могли бы возникнуть кое-какие затруднения, но они обнаружили, что тырванул в Лос-Анджелес. Тут-то им и представилась возможность развернуться. Онисказали, что собираются догнать поезд на самолете и привезти тебя обратно.

— Долго ли они продержали тебя на ногах?

— Почти всю эту ночь.

— Они что, не догадались, что наш клиент Уайтвелл?

— Немного погодя.

— Когда вернулся Уайтвелл? Вчера поздним вечером, когда яуехал?

— В том-то и дело, дружок: он не возвращался!

— Ты хочешь сказать, что его не видела?

— Нет. Вчера — нет. Лишь сегодня утром. Часа в четыре.

— Где?

— Он заглянул сюда, после допроса в полиции. Оченьизвинялся, что втянул нас в такие передряги. Он очень, очень милый человек,Дональд.

— Чего он хотел, когда «заглянул сюда», да еще в четыре часаутра?

— Ну, просто… он хотел узнать, как я вынесла испытание, иизвиниться за то, что навязал мне дело, которое поставило меня в подобноеположение.

— А после того, как он все это проделал, что еще емупонадобилось?

— Да ничего.

— Он ни о чем больше не упоминал, как бы мимоходом?

— Поинтересовался тем, что мы собираемся рассказать полиции,а я сказала, что ему не о чем беспокоиться и что ты не разгласишь ничего… Онтогда заметил, что особенно надеется, что ты ничего не расскажешь о характередела, которым занимаешься, или о каких-либо письмах… Я уверила его, что онможет отправляться в постель досыпать без всяких тревожных мыслей.

— А Филипп? Он был у тебя вместе с отцом?

— Нет. Вот почему отец сюда и не вернулся. У него сФилиппом, как выяснилось, несколько разошлись точки зрения.

— Насчет чего?

— Точно не знаю, дружок, но думаю, что насчет тебя.

— Это еще почему, шеф?

— Кажется, Филипп стал твоим восторженным поклонником. Онтребовал от отца предоставить тебе полную свободу действий и во всем помогать;в том, что ты сочтешь нужным для отыскания Корлы Отец возразил, что расходымогут оказаться слишком большими, что его вполне устраивает, если ты обнаружишьдоказательство того, что Корла уехала по собственной воле. Это будет максимум,повторял он, максимум. Тогда Филипп Уайтвелл предположил: возможно, Корлауехала, потому что ее шантажировали, а Уайтвелл Артур на это возразил, что,если это и так, значит, она не того сорта девушка, которую они желали бы видетьв своей семье; тут, я думаю, у Филиппа сдали нервы, они поссорились.

Артур ушел, оставив Филиппа одного в казино.