Я не осуществил задуманного — свет погас. Развернулся к двери, думая бежать, но обнаружил преграду — горящие впотьмах прямоугольник и две ладони, поднятые вверх, будто в знак капитуляции. Мне показалось, что в помещение вошел некто и, увидев незнакомца в моем лице, этот некто тотчас решил обезоружить его, то есть меня, потушив свет. Но пропитанные каким-то составом маска и перчатки выдавали пришельца. Он молчал, не двигался с места, лишь чуть подрагивая руками.

Я хорошо ориентировался в темноте. Развитое чутье — развитое жизнью в горах среди диких животных и опасности свалиться в пропасть — тотчас возвестило мне, что и позади есть кто-то.

Этот кто-то пытался не дышать, но тем самым привлекал к своей особе больше внимания, чем намеревался. Таким образом, я оказался меж двух огней. Не оборачиваясь, я успел отбросить согнутый локоть назад, разрушив им чьи-то ребра, а следом и тыльную сторону кулака, найдя им чье-то лицо. Второй незнакомец, рискнувший подкрасться ко мне со спины, не издав ни звука, грузно рухнул на пол, успел лишь зацепиться рукой за край высокой кушетки, на котором лежал почтенный покойник, и уронил его на себя.

Я не стал дожидаться приглашения к бою и одним прыжком наскочил на того, что стоял в светящейся маске и загораживал мне путь к отступлению. Но повалил на пол не то вешалку, не то садовое чучело. Под моими пальцами лопнул воздушный шарик, слетела маска, хрустнули две деревянные планки, на концах их пружинили две набитые ватой перчатки — искусственный привратник на случай появления незваного гостя, вроде меня, лежал поверженным.

Переступив через него, я выбежал в коридор. Понесся вперед, не разбирая дороги и не оглядываясь. Совсем скоро мне стало нечем дышать, воздух наполнился влагой, обрел несвойственную кислороду тягучесть. Мелькание стен замедлилось. Через какой-то промежуток времени вдруг показалось, будто я бегу на месте, стены, замедлив ход, остановились, а следом вдруг с небывалой скоростью понеслись мимо меня. Даже показалось, что я падаю, а стены принадлежат не коридору, а колодцу. Я потерял ориентацию в пространстве и делал нечеловеческие усилия, чтобы двигаться, — воздух превратился в прозрачный кисель. Веки тяжелели, колени подгибались, руками я пытался цепляться за стены, не понимая, пытаюсь ли я остановить свое падение или же, напротив, — отталкиваюсь, чтобы ускорить полет. Наконец одна из стен колодца приблизилась — я упал, окончательно выяснив, что стеною колодца считал пол коридора. От удара обрел некую степень ясности сознания. Но едва оторвал голову от пола, раздалось шумное дыхание за спиной, шаги. К лицу нагнулась темная фигура.

— Наконец я вас догнал, — выдохнул кто-то. И тут я неожиданно ощутил, как нечто острое пронзило мою спину, мгновенно парализовав лопатку и руку.

— Вы убежали, я не успел выдернуть шприц, — пояснила фигура, бесцеремонно сунув мне под нос блестящий цилиндрик с поршнем.

Далее ни слова не добавив, фигура ухватилась за мои лодыжки и, собрав все свои немногочисленные силы, потянула вниз по коридору. Кряхтя и сопя, она протащила меня пару метров, потом опустила ноги и, прислонившись к стене, вздохнула.

Я чуть приподнял голову. На большее меня не хватило — мое тело отяжелело, стало весить словно сотню пудов. Возникло давно позабытое чувство, когда гимнастические упражнения приходилось выполнять в облачении железных пластин. Их крепили к спине и животу толстыми ремнями. На руки и ноги надевали тяжелые браслеты. Нужно было двигаться, преодолевая груз этих своеобразных доспехов.

Фигура шумно вздохнула, прижав руку к боку. Благодаря одному-единственному взгляду (приподняв голову на секунду, я тотчас уронил затылок) я узнал Иноземцева по необычайным очкам, респиратору и наспех перебинтованной голове.

— Вы, кажется, переломали мне ребра, — пожаловался доктор. — И не уверен… цела ли лицевая кость. Повреждена ос зигоматикум, это уж точно.

— Прошу простить меня, — отозвался я и, сделав усилие, еще раз приподнял голову. Иноземцев просунул пальцы под респиратор, потер ушибленную скулу. Потом поглядел на пальцы, затянутые в перчатки. Пальцы оказались перепачканными в крови.

— Очки вы мне тоже сломали, — буркнул он, вынул носовой платок и какой-то бутылек. В воздухе запахло карболкой.

Закончив оттирать перчатки, вздохнул и вновь ухватился за мои лодыжки.

— Я бы мог идти самостоятельно. — Мне хотелось облегчить ему страдания.

— Не думаю, что вам удастся, — возразил он. — Я ввел довольно сильный медикамент. Скоро наступит глубокий обморок.

— Но пока этого не произошло, часть пути я бы прошел сам, — настаивал я, и даже приподнялся на локте. — Побег мне сегодня вряд ли совершить. Обещаю отложить его на другой раз. Быть может, это хоть как-то утешит вас? Я сожалею, немного не рассчитал удар. Кости у моих собратьев в Ташилунге попрочнее будут. Мы набиваем друг друга таким огромным количествами ударов, что в конечном счете сами становимся, как камни, прочными. Я попробую идти самостоятельно.

— Вы уверены?

— Вполне.

— Это очень любезно с вашей стороны… Ну что ж, позвольте, я вам помогу подняться?

И протянул руку. Я заметил, что та была худой и тонкой, будто трость, живая, но в то же время чужеродная.

Шатаясь и поддерживая друг друга, мы направились обратно, миновали ледник, достигли мастерской. Перед глазами плавали круги, но я шел, сопротивляясь норовящей окутать зрение пелене, постарался не пропустить мастерской, кинуть хоть и короткий взгляд сквозь зеркальную дверь на портрет Элен Бюлов с алой розой в волосах. И был удивлен. Доктор Иноземцев по-прежнему стоял, сложив руки на груди, откинув назад торс и чуть приподняв седую бороду, любовался портретом.

Не в силах выразить более отчетливо свое изумление, я лишь слабо дернулся. Оба мы чуть не рухнули: не было ясно, кто кого поддерживает, ибо из-за возможного перелома скуловой кости доктора сильно качало.

— Как же так? — наконец нашел я силы выразить недоумение вслух. — Я полагал, это вы стоите внутри. Но если не вы, то кто? И почему этот кто-то до сих пор не сменил позы?

— Потому что это кукла. Восковая фигура. Их раньше любил мастерить Давид, картины тоже его, — с неохотой отозвался Иноземцев и зашагал дальше. — Поторопимся. Нужно как можно скорее добраться до ваших апартаментов.

Мы проходили мимо пальмовой оранжереи, я не удержался и глянул в ее озеркаленную дверь тоже. Застывшие Давид и Зои не покинули каменной скамьи. Юноша по-прежнему лучезарно улыбался, склонившись к смущенно опустившей ресницы Зои. Вот те на! Это были восковые фигуры. Да такие живые, что мое сердце сковало от неприятного ощущения опасности, исходящей от них.

— Давид — большой умелец. Я принял эти куклы за настоящих людей.

— Он возвысил свое искусство изготавливать человеческие лица из воска до таких степеней, что я подумывал о материале, который бы соединил в себе свойства воска — пластичность и свойство кожи — регенерацию.

— Вроде искусственной кожи?