– Я позвонил.

– Кому?

– Я позвонил в полицию и сообщил, что человек, которого онипытались остановить, велел мне ехать в этот отель и теперь находится там. Яживу в Лас-Вегасе и не собираюсь ссориться с полицией.

– Поэтому вы решили сообщить, где я нахожусь?

– Я решил, что так будет лучше.

– И что же было дальше?

– Приехала полицейская машина и отвезла вас обоих ваэропорт.

– А что сделали вы?

– Я отвез женщину, которая была с вами, обратно в казино.

– Я оплатил вам поездку, не так ли?

– Так.

– Разве вы не помните, что я платил серебряными долларами? Яеще спросил, не возражаете ли вы против серебряных долларов, а вы ответили, чтовозражаете только против долговых расписок.

– Точно. Но это было, когда вы ехали к полицейскому участку.А когда я вез вас из аэропорта на вокзал, вы дали мне двадцатидолларовуюкупюру.

– Когда же вы узнали, что я дал вам именно эту купюру?

– На следующий день полиция попросила меня проверить выручкуза предыдущий день, и точно – в ней оказалась эта двадцатидолларовая бумажка,та самая, которую они искали.

– Ее определили по номеру?

– Да.

– Но вы не посмотрели на номер купюры, которую я вам дал?

– Это должна быть она.

– Что вы имеете в виду?

– Это была двадцатидолларовая бумажка.

– Что в ней было особенного, почему вы могли ее запомнить?

– Я помню, что получил ее от вас.

– Но как вы отличаете ее от всех прочих двадцатидолларовыхкупюр?

– На следующее утро у меня была только одна.

– Вы хотите сказать, что я был единственным, кто в тот вечердал вам двадцатидолларовую купюру?

– Вот именно.

– Подумайте хорошенько, может, еще кто-нибудь дал вам такуюже бумажку?

– Нет. Она была одна.

– Теперь давайте уточним. Когда я расплатился с вамидвадцатидолларовой купюрой, вы не обратили на нее особого внимания.

– Как бы не так! Это были двадцать долларов, и вы не взялисдачу. Когда пассажир не берет сдачу с двадцати долларов, я такое не забываю.

– Я говорю не про это, – сказал Мейсон, – меня интересуетдругое: вы не посмотрели на номер купюры, когда я вам ее дал?

– Нет, на номер я не глядел, просто сунул в карман.

– Так откуда же вы знаете, что я дал вам именно эту купюру?

– Потому что на следующее утро, когда полиция попросила меняпроверить, это была единственная двадцатидолларовая бумажка у меня в кармане.

– Второй раз, – сказал Мейсон, – я платил серебрянымидолларами.

– Ну да. Об этом никто не спорит. Вы поехали к полицейскомуучастку. Сначала в аэропорт, а потом передумали и сказали, чтобы я вез вас кучастку. Дали мне серебряные доллары и велели подождать. Потом из участка вышлаженщина, вот эта. – Свидетель указал на Карлотту Тейлман. – Она сначалаподумала, что машина свободна. Вы посадили ее в машину и велели мне ехатьбыстрее. Полицейский подбежал и попытался остановить машину, но вы велелиехать.

– И что же вы сделали?

– Ехал, пока вы не велели остановиться у отеля, где былисвободные места. Вы все прошли туда, а я отправился звонить в полицию.

– И в результате этого звонка к отелю подъехала полицейскаямашина?

– Наверно. Они забрали вас и сказали, что сами отвезут вас ваэропорт.

– Значит, двадцать долларов вы получили за первую нашупоездку?

– Я вам все время об этом твержу.

– И это были единственные двадцать долларов в вашем карманена следующее утро?

– Ну да!

– А теперь хорошенько подумайте. Не тратили ли вы деньгивечером четвертого?

– Нет, – покачал головой Робертс.

– Вспомните как следует, – настаивал Мейсон.

– Я… я хорошо поужинал. Вечер оказался удачным, и я решил,что могу позволить себе хороший бифштекс. Заплатил, по-моему, десятидолларовойбумажкой.

– Что вы сделали, когда я уехал в аэропорт?

– Я стоял у отеля, там была эта дама, которую вы привезли отполицейского участка. Она хотела, чтобы я отвез ее в казино, и я отвез.

– Она заплатила?

– Конечно, у меня же такси.

– Как она вам заплатила?

– Деньгами, – сердито ответил шофер.

– Она дала вам нужную сумму или вам пришлось давать ейсдачу?

– Она дала… Я не помню. Может, и всю сумму. Кажется, онадала долларовые бумажки. Не помню.

– Не могла ли она дать вам двадцатидолларовую банкноту?

– Я же сказал: у меня в кармане была только одна двадцатидоллароваябумажка. Я помню, что вы дали мне двадцать долларов, На следующее утро полицияпопросила меня посмотреть по карманам, нет ли там двадцатидолларовых бумажек, идать их номера. У меня оказалось двадцать долларов, я дал им номер, онипопросили меня написать на банкноте мои инициалы, забрали ее и дали вместо неедве по десять.

– Если женщина из отеля, кстати, ее зовут миссис КарлоттаТейлман, дала вам двадцатидолларовую купюру, когда вы везли ее в казино, и выдали ей сдачу, то вы могли заплатить этой купюрой за свой бифштекс, не так ли?

– Конечно, так. А если бы Рокфеллер подарил мне миллиондолларов, я был бы миллионером.

В зале раздался смех.

– Это не повод для веселья, – постучал карандашом по столусудья Сеймур.

– Прошу суд проявить снисхождение, – сказал Мейсон. – Яполагаю, с точки зрения этики, адвокат не должен давать показания в качествесвидетеля по делу, а если будет вынужден, то не должен выступать передприсяжными. Я хотел бы избежать этого и пытаюсь прояснить ситуацию с помощьюдетального допроса.

– Продолжайте, мистер Мейсон, – кивнул судья Сеймур. – Судпонимает ваше положение.

– Я хотел бы получить ответ на свой вопрос, – сказал Мейсон.– Если ваша пассажирка дала вам двадцатидолларовую бумажку, могли ли вызаплатить ею за бифштекс?

– Нет, не думаю.

– Вы считаете, что это невозможно?