«Моя обожаемая Арлена! Господи, какая на меня нашла тоска!Ехать в Китай и знать, что, может быть, пройдут годы, прежде чем мы сновавстретимся! Я не подозревал, что можно любить женщину так, как я люблю тебя!Спасибо за чек. Судебного преследования не будет, но я висел на волоске!.. Ночто поделать? Мне были нужны деньги, много денег… и нужны они мне были длятебя, любовь моя! Сможешь ли ты меня простить? Я бы хотел вдеть бриллианты втвои уши, в твои мной обожаемые прелестные ушки и обвить твою шею прекраснымижемчужинами. Вернее, так как говорят, что в мире больше нет хорошего жемчуга,подарить тебе какой-нибудь сказочный изумруд… Да, изумруд! Зеленый, холодный,сверкающий тайным огнем… Я умоляю тебя не забывать меня, и я знаю, что ты меняне забудешь. Ты моя навеки!

До свидания! До свидания! До свидания! Дж.Н.»

— Интересно будет узнать, — сказал инспектор Колгейт, —действительно ли Дж.Н. уехал в Китай, потому что, если нет, может быть, он какраз и есть тот, кого мы ищем. Он до безумия влюблен в эту женщину, она для негоидеал, и вдруг, в один прекрасный день он понимает, что она смеялась над ним!Не тот ли это молодчик, о котором нам говорила мисс Брустер? Да, у меня четкоевпечатление, что это письмо окажется нам полезным.

— Это наверняка важное письмо, — отозвался Пуаро. — Оченьважное.

Он опять окинул комнату взглядом, задерживаясь по очереди нафлаконах туалетного столика, на открытом шкафу и на тряпичной кукле Пьеро,нахально развалившейся на кровати.

Затем они прошли в номер Маршалла, который не сообщался сномером его жены. Здесь выходящие в ту же сторону окна были поменьше и безбалкона. В простенке между ними висело зеркало в позолоченной раме. У правогоокна в углу стоял стол с набором щеток для волос с ручками из слоновой кости,платяной щеткой и лосьоном для волос. У второго окна находился письменный стол.Рядом с открытой пишущей машинкой лежали аккуратные стопки бумаг.

Колгейт быстро просмотрел их и сказал:

— Здесь нет ничего интересного. Вот письмо, о котором онговорил нам. Оно датировано 24-м числом, значит, вчерашним. А вот конверт ссегодняшним штемпелем Лезеркомба. Все это кажется мне вполне нормальным. Прочтяего, мы увидим, мог ли он приготовить ответ заранее…

— Мы ненадолго оставим вас за этим интересным занятием, —решил Уэстон, — заглянем в другие номера. Я закрыл доступ в коридор, но этамера не пользуется большой популярностью. Клиенты начинают протестовать…

Полковник и Пуаро вошли в номер Линды. Ее окна, выходящие навосток, находились над скалами, спускающимися в море.

— Я думаю, что ничего особенного мы здесь не найдем, —сказал Уэстон, — но если Маршаллу понадобилось что-то спрятать, не исключено,что он сделал это в комнате своей дочери. Речь идет не об оружии, от которогонадо было бы избавиться…

Пока Уэстон быстро обыскивал номер, Пуаро принялсяосматривать камин. Недавно в нем что-то сожгли. Пуаро опустился на колени ивыложил свои находки на лист бумаги. В камине он обнаружил довольно большойкусок оплавленного свечного воска неправильной формы, обрезки бумаги и картона,не тронутые огнем и похожие на листки, вырванные из календаря — на одном из нихстояла цифра 5, а на другом можно было прочесть слова «…благородные дела», —обыкновенную булавку и нечто, походившее на обугленные волосы.

Пуаро долго смотрел на эти предметы.

— «Верши благородные дела, а не только думай о них», —прошептал он. — Значит, вот оно что! Что ж, может быть. Но какой вывод можносделать об этом необыкновенном ассортименте?

— C'tst fantasxigue![6]

Он взял в руки булавку и внимательно осмотрел ее. Его глазастали зелеными и заблестели.

— Pocu l'emoue de dieu![7] — тихо сказал он. — Неужели этовозможно?

Он встал. На его лице появилось серьезное и строгоевыражение.

Слева от камина на стене была прикреплена полка, нагруженнаякнигами. Пуаро подошел к ней и начал читать названия. Библия, затрепанныйсборник пьес Шекспира, «Свадьба Уильяма Эша» миссис Хэмфри Уорд, «Молодаямачеха» Шарлотты, «Парень из Шропшира». «Убийство в соборе» Элиота, «СвятаяЖанна» Бернарда Шоу, «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл и «Горящий двор» ДжонаДиксона Карра.

Пуаро взял две книги — «Молодую мачеху» и «Свадьбу УильямаЭша» — и проверил печати, стоящие на титульном листе. Он собирался поставить ихна место, когда вдруг заметил спрятанную в глубине полки книгу. Это былмаленький и довольно толстый квадратный томик, обтянутый коричневой кожей.

Он взял его в руки и, открыв, медленно покачал головой. —Значит, я был прав, — прошептал он. — Я был прав. Но что же тогда получается смоим первым предложением? Получается, что оно тоже возможно? Нет, этого неможет быть!.. Но если… Он стоял неподвижно, подергивая себя за усы, а его мозграскладывал на разные лады возникшую перед ним проблему.

Вполголоса он проговорил:

— Но если…

В проеме двери появился полковник Уэстон.

— Ну что, Пуаро, вы все еще здесь?

— Иду! — крикнул Пуаро. — Я иду!

Он торопливо вышел в коридор и присоединился к Уэстону,который был уже в соседнем номере, номере Редфернов.

Он оглядел его, почти бессознательно подмечая следы двухразных темпераментов: аккуратность, явно принадлежащую Кристине, и живописныйбеспорядок Патрика. За исключением этих оригинальных наглядных примеров,свидетельствовавших о характерах его обитателей, номер ничем его незаинтересовал.

В номере, куда они вошли потом, Эркюль Пуаро задержался изчистого удовольствия: это была комната Розамунды Дарнли, и там тоже вещиотражали характер живущей в нем женщины. Пуаро отметил книги, лежащие на ночномстолике, строгую элегантность предметов туалетов, а его ноздри затрепетали отприятного тонкого аромата духов.

Около номера молодой женщины, в северном конце коридора,открывалась дверь на балкон, откуда спускалась по скалам внешняя лестница.

— По этой лестнице постояльцы отеля спускаются к морю дозавтрака, — сказал Уэстон, — когда они ходят купаться туда, вниз, а делают этопочти все.

Заинтересовавшись, Пуаро вышел на балкон и посмотрел вниз. Уподножия лестницы начиналась тропинка, ведущая к высеченным в скале ступеням,которые зигзагами спускались к морю. Налево уходила другая тропинка, огибающаяотель.

— По этой лестнице можно спуститься, — заметил Пуаро, —свернуть налево и выйти на дорогу, которая ведет от дамбы на остров.