– Совершенно как будто наяву и даже с теми самымиобстоя-тельствами, – подтвердил князь. – Мадмуазель, – продолжал он, снеобыкновенною вежливостью обращаясь к Зине, которая все еще не пришла в себяот изумления, – мадмуазель! Клянусь, что никогда бы я не осмелился произнестиваше имя, если б другие раньше меня не про-из-нес-ли его. Это был очарова-тельныйсон, оча-ро-вательный сон, и я вдвойне счастлив, что мне позволено вам теперьэто выс-ка-зать. Charmant! charmant!..

– Но, помилуйте, как же это? Ведь он все говорит про сон, –прошептала Анна Николаевна встревоженной и слегка побледневшей Марье Александровне.Увы! У Марьи Александровны, и без этих предостережений, давно уже ныло итрепетало сердце.

– Как же это? – шептали дамы, переглядываясь одна с другой.

– Помилуйте, князь, – начала Марья Александровна сболезненно искривившеюся улыбкою, – уверяю вас, что вы меня удивляете. Что застранная у вас идея про сон? Признаюсь вам, я думала до сих пор, что вы шутите,но… Если это шутка, то это довольно неуместная шутка… Я хочу, я желаю приписатьэто вашей рассеянности, но…

– В самом деле, это, может быть, у них от рассеянности-с, –прошипела Наталья Дмитриевна.

– Ну да… может быть, это и от рассеян-ности, – подтвердилкнязь, все еще не совсем понимая, чего от него добиваются. – И вообразите, явам расскажу сейчас один а-нек-дот. Зовут меня, в Петербурге, на по-хороны,так, к одним людям, maison bourgeoise, mais honnête,[59] а я и смешал,что на именины. Именины-то еще на прошлой неде-ле прош-ли. Букет из камелийиме-нин-нице приготовил. Вхожу, и что ж вижу? Человек почтенный, солидный –лежит на столе, так что я уди-вился. Я просто не знал, куда деваться с бу-кетом.

– Но, князь, дело не в анекдотах! – с досадою перебила МарьяАлександровна. – Конечно, моей дочери нечего гнаться за женихами, но давеча высами здесь, у этого рояля, сделали ей предложение. Я не вызывала вас на это…Это меня, можно сказать, фраппировало… Разумеется, у меня мелькнула только однамысль, и я отложила это все до вашего пробуждения. Но я – мать; она – дочь моя…Вы сами говорили сейчас о каком-то сне, и я думала, вы, под видом аллегории,хотите рассказать о вашей помолвке. Я очень хорошо знаю, что вас, может быть,сбивают… я даже подозреваю, кто именно… но… объяснитесь, князь, объяснитесь,скорее, удовлетворительнее. Так нельзя шутить с благородным домом.

– Ну да, так нельзя шутить с благородным домом, – поддакнулкнязь бессознательно, но уже начиная понемногу беспокоиться.

– Но это не ответ, князь, на мой вопрос. Я прошу васотвечать положительно; подтвердите, сейчас же подтвердите здесь, при всех, чтовы делали давеча предложение моей дочери.

– Ну да, я готов подтвердить. Впрочем, я все это ужерассказывал, и Фелисата Яковлевна совершенно угадала мой сон.

– Не сон! не сон! – закричала в ярости Марья Александровна,– не сон, а это было наяву, князь, наяву, слышите ли, наяву!

– Наяву! – вскричал князь, в удивлении подымаясь с кресел. –Ну, друг мой! как ты давеча напророчил, так и вышло! – прибавил он, обращаясь кМозглякову. – Но уверяю вас, почтенная Марья Степановна, что вы заблуждаетесь!Я совершенно уверен, что я это видел только во сне!

– Господи помилуй! – вскрикнула Марья Александровна.

– Не убивайтесь, Марья Александровна, – вступилась НатальяДмитриевна. – Князь, может быть, как-нибудь позабыли-с. Они вспомнят-с.

– Я удивляюсь вам, Наталья Дмитриевна, – с негодованиемвозразила Марья Александровна, – разве такие вещи забываются? разве это можнозабывать? Помилуйте, князь! Вы смеетесь над нами иль нет? Или вы корчите, можетбыть, из себя одного из шематонов времен регентства, которых изображает Дюма?какого-нибудь Ферлакура, Лозена? Но, кроме того, что это вам не по летам, уверяювас, что это вам не удастся! моя дочь не французская виконтесса. Давеча здесь,вот здесь, она вам пела романс, и вы, увлеченные ее пеньем, опустились наколени и сделали ей предложение. Неужели я грежу? Неужели я сплю? Говорите,князь: сплю я иль нет?

– Ну да… а, впрочем, может быть, нет… – отвечалрастерявшийся князь. – Я хочу сказать, что я теперь, кажется, не во сне. Я,видите ли, давеча был во сне, а потому видел сон, что во сне…

– Фу ты, боже мой, что это такое: не во сне – во сне, во сне– не во сне! да это черт знает что такое! Вы бредите, князь, или нет?

– Ну да, черт знает… впрочем, я, кажется, уж совсем теперьсбился… – проговорил князь, вращая кругом беспокойные взгляды.

– Но как же вы могли видеть во сне, – убивалась МарьяАлександровна, – когда я, вам же, с такими подробностями, рассказываю вашсобственный сон, тогда как вы его еще никому из нас не рассказывали?

– Но, может быть, князь уж кому-нибудь и рассказывали-с, –проговорила Наталья Дмитриевна.

– Ну да, может быть, я кому-нибудь и рассказывал, –подтвердил совершенно потерявшийся князь.

– Вот комедия-то! – шепнула Фелисата Михайловна своейсоседке.

– Ах ты, боже мой! да тут всякое терпенье лопнет! – кричалаМарья Александровна, в исступлении ломая руки. – Она вам пела романс, романспела! Неужели вы и это во сне видели?

– Ну да, и в самом деле как будто пела романс, – пробормоталкнязь в задумчивости, и вдруг какое-то воспоминание оживило лицо его.

– Друг мой! – вскричал он, обращаясь к Мозглякову. – Я изабыл тебе давеча сказать, что ведь и вправду был какой-то романс и в этомромансе были все какие-то замки, все замки, так что очень много было замков, апотом был какой-то трубадур! Ну да, я это все помню… так что я и заплакал… Атеперь вот и затрудняюсь, точно это и в самом деле было, а не во сне…

– Признаюсь вам, дядюшка, – отвечал Мозгляков сколько можноспокойнее, хотя голос его и дрожал от какой-то тревоги, – признаюсь вам, мнекажется, все это очень легко уладить и согласить. Мне кажется, вы действительнослышали пение. Зинаида Афанасьевна поет прекрасно. После обеда вас отвели сюда,и Зинаида Афанасьевна спела романс. Меня тогда не было, но вы, вероятно,расчувствовались, вспомнили старину; может быть, вспомнили о той самойвиконтессе, с которой вы сами когда-то пели романсы и о которой вы же сами намутром рассказывали. Ну, а потом, когда легли спать, вам, вследствие приятныхвпечатлений, и приснилось, что вы влюблены и делаете предложение…

Марья Александровна была просто оглушена такою дерзостью.

– Ах, мой друг, ведь это и в самом деле так было, – закричалкнязь в восторге. – Именно вследствие приятных впечатлений! Я действительнопомню, как мне пели романс, а я за это во сне и хотел жениться. И виконтессатоже была… Ах, как ты умно это распутал, мой милый! Ну! я теперь совершенноуверен, что все это видел во сне! Марья Васильевна! Уверяю вас, что выошибаетесь! Это было во сне, иначе я не стал бы играть вашими благороднымичувствами…