– Эй, холуй, – бросил он. – В следующий раз твоя очередь. Ия не промахнусь.

– Привет, Уортон, – сказал я как можно спокойнее. – Притаких обстоятельствах, думаю, можно пропустить приветственную речь, правда?

Его ухмылка стала шире. Он ожидал иного ответа, да и яответил бы иначе при других обстоятельствах. Но пока Уортон был без сознания,кое-что произошло. Думаю, это то самое важное, ради чего я исписал уже столькостраниц. А теперь посмотрим, поверите ли вы.

После происшествия с Уортоном Перси вел себя тихо и лишьоднажды наорал на Делакруа. Наверное, он вел себя так из-за потрясения, асовсем не из чувства такта; по-моему, Перси Уэтмор знал об этом чувстве небольше, чем я о племенах Черной Африки, но все равно, это было приятно. Если быон попытался возмущаться по поводу того, что Брут толкнул его об стену, илиоттого, что никто не сообщил ему о таких паиньках, как Буйный Билли Уортон,иногда поступающих в блок "Г", ему бы точно не сдобровать. И тогда мысмогли бы пройти Зеленую Милю совсем по-другому. Смешно, если вдуматься. Яупустил возможность побывать в шкуре Джеймса Кэгни из «Белой жары».

Хотя мы были уверены, что Дин сможет дышать, а не свалитсязамертво тут же, Харри и Брут все-таки отвели его в лазарет. Делакруа, молчанаблюдавший за происходящим (а он провел в тюрьме много лет и знал, когда нужнодержать рот закрытым, а когда относительно безопасно его снова открыть), сталгромко кричать в коридор, пока Харри и Брут выводили Дина. Делакруаинтересовало, что случилось. Можно подумать, нарушали его конституционныеправа.

– Слушай, ты, заткнись! – огрызнулся Перси так разъяренно,что на шее набухли жилы. Я дотронулся до его плеча и почувствовал, что ондрожит под рубашкой. Отчасти это объяснялось обычным страхом (хочу себенапомнить, что одна из проблем с Перси состояла с том, что ему был всегодвадцать один год, чуть больше, чем Уортону), но дрожал он все-таки в основномот злости. Он ненавидел Делакруа. Не знаю, за что и почему, но это так.

– Пойди узнай, на месте ли начальник Мурс, – сказал я Перси.– Если да, то дай ему полный отчет о том, что произошло. Скажи, что мойписьменный рапорт он получит завтра утром, если я успею его составить.

Перси надулся от важности. На секунду мне показалось, что онвозьмет под козырек.

– Есть, сэр, сделаю.

– Начни с того, что обстановка в блоке "Г"нормаль-ная. Это не детектив, и начальнику не очень понравится, если ты будешьвдаваться в подробности и нагнетать на-пряжение.

– Я не буду.

– Ладно. Иди.

Он пошел уже к двери, но повернул назад. Нужно было всегдаиметь в виду его чувство противоречия. Я безумно хотел, чтобы он убрался, больв паху становилась нестер-пимой, а он, похоже, не очень хотел уходить.

– С тобой все в порядке, Пол? – спросил он, – У тебялихорадка? Подхватил грипп? У тебя все лицо в испарине.

– Может, я и подхватил что, но в основном, все в порядке, –сказал я. – Иди, Перси, доложи начальнику.

Он кивнул и ушел – слава Богу за маленькие милости. Кактолько дверь закрылась, я бегом рванул в свой кабинет. Оставлять стол дежурногобез присмот-ра – это нарушение правил, но мне было не до того. Мне было плохо,почти так же, как утром.

Я успел добежать до туалета и справиться со штанами до того,как полилась моча, но я едва успел. Одну руку я прижал ко рту, чтобы сдержатькрик, а другой не глядя ухватился за край умывальника. Здесь не дом, где можноупасть на колени и сделать лужу у поленницы, если бы я упал на колени тут, мочазалила бы весь пол.

Мне удалось не упасть и не закричать, но я был очень близоки к тому, и к другому. Казалось, моча наполнена мельчайшими осколками стекла.Запах, исходивший от унитаза, был затхлый и неприятный, и я увидел что-тобелое, наверное гной, расплывающийся по поверхности воды.

Я снял с крюка полотенце и вытер лицо. Пот заливал меня,лихорадка выходила вместе с ним. Взглянув в зеркало, я увидел пылающее от жаралицо. Интересно, какая температура, градусов тридцать восемь? Или тридцатьдевять? Наверное, лучше не знать. Я повесил полотенце на место, спустил воду имедленно прошел через кабинет к двери, ведущей в блок камер. Я боялся, что БиллДодж или кто-нибудь еще зайдет и увидит, что трое заключенных без присмотра, нов блоке было пусто. Уортон все еще лежал без сознания на своей койке. Делакруамолчал, а Джон Коффи, я вдруг понял, вообще никогда не издавал звуков. Никаких.И это настораживало.

Я прошел вниз по Миле и заглянул в камеру Коффи, уже начинаяподозревать, что тот покончил с собой одним из двух принятых на Этаже Смертиспособов: повесился на собственных брюках либо перегрыз себе вены. Оказалось,ничего подобного. Коффи просто сидел на койке, положив руки на колени, – самыйкрупный человек из всех, что я видел в жизни, и смотрел на меня своими нездешнимивлажными глазами.

– Капитан, – позвал он.

– В чем дело, парень?

– Мне нужно вас увидеть.

– А разве ты сейчас меня не видишь, Джон Коффи?

Он ничего не ответил, продолжая изучать своим стран-нымвлажным взглядом. Я вздохнул.

– Сейчас, парень.

Я посмотрел на Делакруа, стоящего у решетки своей камеры.Мистер Джинглз, его любимец – мышонок (Делакруа всем говорил, что это он научилМистера Джинглза делать трюки, но мы, те кто работал на Зеленой Миле, все равнооставались едины во мнении, что Мистер Джинглз научился сам), без остановкипрыгал с одной вытянутой руки Дела на другую, как акробат, совершающий прыжкипод куполом цирка. Глаза сверкали, уши были прижаты к маленькой коричневойголове. Я не сомневался, что мышь реагирует на нервные импульсы Делакруа. Покая смотрел, мышонок сбежал по штанине Делакруа на пол и побежал в стене, гдележала ярко раскрашенная катушка. Он прикатил ее к ноге Делакруа и выжидающеглядел вверх, но французик не обращал в этот момент внимания на своего дружка.

– Что там, босс? – спросил Дэл. – Кто пострадал?

– Все нормально, – ответил я. – Наш новый мальчик показалкогти, но сейчас он смирный, как овечка. Все хорошо, что хорошо кончается.

– Еще не кончилось, – сказал Делакруа, глядя в ту сторонукоридора, где лежал Уортон. – L'homme mauvais, c'est vrai[Плохой человек, этовидно (фр.).]!

– Ну не расстраивайся так, Дэл, – успокоил его я. – Никтоведь не заставляет тебя играть с ним во дворе в скакалочки.

За спиной послышался скрип койки – поднялся Коффи.