Рассказ Роя Делфинса был одним из многих, я вос-питывался втрадициях чудес и исцелений. Я вырос с ве-рой и в амулеты (только там, в горах,мы рифмовали его со словом «портрет»), – болотная вода от бородавок, мох подподушкой от сердечной боли из-за потерянной любви – и, конечно же, в то, что мыназывали талис-манами, но я не верил, что Джон Коффи колдун. Я смот-рел ему вглаза. Более того, я ощутил его прикосновение. Оно было как прикосновениестранного и удивительного доктора.

– Я ведь помог, правда?

Эти слова все звенели и звенели у меня в голове, как обрывокпесенки, от которой никак не можешь избавиться, или как слова заклинания,

– Я ведь помог, правда?

Правда, только помог не он. Помог Господь. И если Джон Коффиговорил "я", то скорее от незнания, чем из гордости, но я знал, верилпо крайней мере в то, что узнал об исцелениях в этих церквях (Молитвы «Отченаш, сущий на Небесах»), в сосновых деревянных домиках, так милых сердцу моейдвадцатидвухлетней матушки и теток: исцеление зависит не от исцеляемого и не отцелителя, а только от воли Божьей. Для того, кто просто поправился послеболезни, это нормально, так и должно быть, но человек исцеленный должен потомспросить «почему», задуматься о воле Божьей и о том, какие сверхъестественныепути прошел Господь для осуществления воли своей.

Чего же тогда Бог хотел от меня? Чего так сильно желал, чтовложил целительную силу в руки детоубийцы? Чтобы я остался в блоке, а не дрожалдома в постели, больной, как собака, с мерзким запахом серы, исходящей из всехмоих пор? Возможно. А может быть, мне нужно было находиться здесь, а не дома натот случай, если Буйный Билл Уортон опять решит выкинуть какой-нибудь номер,или для того, чтобы Перси Уэтмор не отмочил что-нибудь идиотское иразрушительное. Ну ладно, что ж. Я буду смотреть вокруг и помалкивать, особенноо чудесных исцелениях.

Никто не удивится тому, что я лучше выгляжу, я всем говорил,что мне лучше, и до сегодняшнего дня действительно в это верил. Я даже сказалначальнику Мурсу, что поправляюсь. Кое-что видел Делакруа, но я подумал, что онтоже будет помалкивать (опасаясь, вероятно, что Джон Коффи напустит порчу, еслистанет болтать). Что же касается самого Коффи, то он, наверное, уже забыл обовсем. В конце концов, он всего лишь посредник, передаточная труба, а ни однатруба не вспомнит, что за вода текла в ней, когда перестанет идти дождь. Такчто я решил молчать по этому поводу и не представлял себе вовсе, когда смогурассказать об этом и тем более, кому.

Однако, нужно признаться, этот громадный парень был мнеинтересен. А после того, что произошло со мной в его камере, он стал мне ещеинтереснее.

Прежде чем уйти домой в тот день, я договорился с Брутом,что он заменит меня утром, если я задержусь, а когда проснулся, то сразу жеотправился в городок Тефтон графства Трапингус.

– Что-то мне не очень нравится, что ты так беспокоишься обэтом Коффи, – сказала жена, протягивая мне пакет с приготовленным завтраком(Дженис не доверяла гамбургерам из придорожных забегаловок, она говорила, что вкаждом из них – расстройство желудка). – Это на тебя не похоже, Пол.

– Я не беспокоюсь о нем, – объяснил я. – Мне простоинтересно, вот и все.

– Опыт мне подсказывает, что одно с другим всегда связано, –язвительно заметила Дженис и крепко поцеловала меня в губы. – Я бы сказала, чтоты стал лучше выглядеть. А то я уже стала волноваться. Твои «водные артерии»прошли?

– Да, все прошло, – ответил я и уехал, всю дорогу напеваяпесенки вроде «Приходи, Джозефина, покатаемся в машине» или «Мы богачи».

Сначала я зашел в редакцию тефтонской газеты«Интеллидженсер», и там мне сообщили, что парень, которого я ищу, – БертХэммерсмит, скорее всего в здании суда графства. В здании суда мне сказали, чтоХэммерсмит был, но ушел, после того как прорвало трубу и заседание судаотложили. Рассматривалось дело об изнасиловании (на страницах «Интеллидженсера»преступление будет упоминаться как «нападение на женщину», именно в таком стилеописывались подобные дела, пока на сцене не появлялись Рикки Лейк и КарниВильсон). Вероятнее всего, он пошел домой, объяснили мне. Я узнал, в какомнаправлении нужно ехать по грунтовой дороге, такой разбитой и узкой, что я струдом осмелился направить на нее свой «форд», и там наконец нашел нужного мнегосподина. Хэммерсмит написал большую часть очерков о суде над Коффи, и именноот него я узнал многие подробности преследо-вания, которое и привело к поимкеКоффи. Подробности, которые в «Интеллидженсере» посчитали слишком ужасными,чтобы напечатать.

Миссис Хэммерсмит оказалась симпатичной молодой женщиной сусталым лицом и покрасневшими от стирки руками. Она не спросила, по какому яделу, а просто провела через весь дом, пахнущий выпечкой, на заднее крыльцо,где сидел ее муж с бутылкой ситро в руке и нераскрытым номером журнала«Либерти» на коленях. За домом был небольшой, уходящий углом двор. В дальнемконце двое маленьких детей то смеялись, то ссорились из-за качелей. С крыльцабыло трудно различить, какого они пола, но мне показалось, что это мальчик идевочка. Возможно, даже двойняшки, что придавало участию их отца в суде надКоффи особую личную окраску. Чуть поближе, посреди вытоптанного, усыпанногопометом участка земли, айсбергом возвыша-лась собачья конура. Но никакихпризнаков ее хозяина; день был опять не по сезону жарким, и я подумал, что он,вероятно, храпит внутри.

– Берт, вот тебе и компания, – сказала миссис Хэм-мерсмит.

– Хорошо. – Он взглянул на меня, затем на жену, а потомопять стал смотреть на детей, и стало ясно, что сердце его с ними. Он был оченьхуд, даже болезненно худ, словно только стал выздоравливать после тяжелойболезни, его волосы начинали редеть. Жена робко положила ему на плечопокрасневшую, распухшую от стирки руку. Он не взглянул и не дотронулся до нее,и она убрала руку. Мне вдруг показалось на секунду, что они похожи больше набрата и сестру, чем на мужа и жену: у него ум, у нее – внешность, но в обоихпросматривается некое фамильное сходство, наследство, которого трудноизбе-жать. Позже, уже по дороге домой, я понял, что они совсем не похожи,такими их сделали следы пережи-того стресса и давней печали. Так странно, больоставляет следы на наших лицах и делает похожими друг на друга.

Она спросила:

– Хотите выпить чего-нибудь холодного, мистер...

– Эджкум, – подсказал я. – Пол Эджкум. Спасибо. Что-нибудьхолодное – это отлично, мадам.

Она снова вошла в дом. Я протянул руку, Хэммерсмит ответилкратким рукопожатием. Оно было вялым и холодным. Взгляд его оставался прикованк детям в глубине двора.

– Мистер Хэммерсмит, я работаю старшим надзира-телем блока"Г" в тюрьме «Холодная Гора». Это...