Крепления с мягким щелчком зафиксировали его тело. Почтибесполезная предосторожность – уж если откажут гравикомпенсаторы корабля, топерегрузки разорвут живую плоть. Но самый безумный пункт инструкции рожден нена пустом месте. За ним – чья-то жизнь и чья-то смерть.

– Контакт…

Теплая волна, смывающая уютный мирок пилотажной рубки.

Пространство, раскрывшееся во все стороны. Планета, космос,корабли.

Мерцающая радуга – душа корабля. И чужие сознания, огненнымивихрями кружащиеся вокруг.

Еще никогда Алексу не доводилось видеть мир таким: находясьв центре, у самой радуги. «Цапля» не в счет – это одноместный корабль.

Его экипаж ждал.

Алекс потянулся к маленькому белому вихрю. Он был уверен,что это Ким, – и не ошибся. Вихрь выгнулся навстречу, Алекса обдало жаром –смесью обожания, вожделения, кокетства… и чистой, ничем не замутненнойготовности разрушать. Алекс коснулся вихря, словно хлопнул ладонью о ладоньдевочки, и отпрянул. Назад, к радуге, к кораблю.

Тускло-красный плотный сгусток пламени. Джанет. Она небросилась навстречу капитану, лишь отсалютовала вспышкой света. Холодная,умирающая звезда… в любой миг готовая взорваться всепожирающей вспышкойсверхновой.

Рассеянное облако голубого света. Словно высокотемпературнаяплазма, скованная магнитной ловушкой. Алекс с жадным любопытством смотрел наПака, пытаясь найти отличия от остальных. Навигатор не мог пользоватьсябиотерминалом, нейроны его мозга не были перестроены, он входил в сеть кораблячерез примитивный кабель, словно какая-нибудь паучиха из бухгалтериикосмопорта. Но вроде бы проблем это не создавало. Облако замерцало, приветствуякапитана.

Дрожащий белый зигзаг. Пойманная молния. Когда Алекс вошел ввиртуальное пространство, молния вытянулась, распрямляясь. Энергетик. Почему-тоАлекс заранее был уверен, что Поль выглядит именно так. Просто и без затей, каки положено новичку-астронавту, вчерашнему курсанту.

И наконец, второй мастер-пилот. Изумрудная спираль, горстьдрагоценностей, связанная невидимой нитью, кружащая вокруг радуги корабельногосознания. На его появление Ханг вообще не отреагировал. Плохо…

Алекс двинулся навстречу радужному свету.

– Это я…

Радуга посветлела, каждый цвет спектра сталболезненно-четким, ярким. Шесть цветов, которые в общем-то и видят в радугенатуралы, превратились в семь, придуманных учеными. А потом расслоились набирюзовые полосы и морковные нити, багряные прожилки и канареечные пояса, серыетени и песочные волокна.

– Прими меня…

Теплая ладонь. Шелест листвы. Солнечный свет. Материнскиеобъятия. Морская волна. Ласковый ветер. Сладость и покой. Замирающая страсть.Пьянящая легкость. Щенячий восторг. Расслабленность и отдых. Сдержаннаягордость.

Этого не испытать никому из обычных людей. Все сразу. Всерадости жизни, все собранное по крупинкам счастье. Алекс, маленький,пятилетний, снова бежал к морю, которое увидел первый раз в жизни, бежал,смеясь от безудержной радости, к протянутым материнским рукам, к набегающейволне… Алекс, замерев от восторга, держит на руках Лапу, свою собаку,настоящую, взаправдашнюю, и Лапа с энтузиазмом лижет его лицо… Алекс,празднующий свой тринадцатый день рождения, сидит перед праздничным пирогом, игорят разноцветными огоньками свечи, и отец, еще молодой и безмерно гордый,говорит про то, что в следующем году его сын станет спецом, пилотом, человекомобреченным на счастье… Алекс, уже курсант, едва научившийся владеть своими новымиспособностями, целуется в городском парке с девочкой-натуралкой, его первойофициальной любовницей, неопытной и жаждущей обрести этот опыт с его помощью…Алекс, впервые надевший форму пилота, стоит на плацу, и легендарныймастер-пилот Диего Альварес обходит строй, прикрепляя курсантам к форме нашивкии находя для каждого какое-то свое, особенное, слово… Алекс, потный иобессиленный, выбирается из ложемента, едва держась на ногах, но внезапносузившаяся горловина канала уже пройдена, пройдена им, неопытным третьимпилотом, и никто из пятисот пассажиров даже не заподозрил, как близка быласмерть… Алекс, едва вышедший из госпиталя, затерянный один на чужой планете,без денег и связей, спасает девчонку-спеца, помогает ей пройти самый сложный вжизни этап…

Это было что-то новое. Он даже не подозревал, как великабыла его гордость и радость, когда он спасал Ким. Но память живет своимизаконами – и теперь с ним навсегда останется эта ночь и сдержанный восторгчеловека, совершившего доброе дело…

Что-то кольнуло Алекса. Почти неощутимо – мгновенно смываясьволной теплого радужного света. И все-таки кольнуло, перед тем как исчезнуть…

Перед тем как он стал кораблем.

И экипаж стал частью его самого.

Алекс послал приказ – не раздумывая, не оформляя егословами, и белая молния разгорелась, подавая энергию, а изумрудная спиральподняла «Зеркало» с бетонных плит, втянула опоры, в последний разпротестировала оборудование. Голубой свет раскрылся веером, открывая перед нимсотни взлетных траекторий. Белый вихрь и красное пламя – его сжатые в кулакируки напряглись, готовые начать бой – один на один со всем Ртутным Донцем, совсем миром…

Теперь, когда Алекс слился с кораблем, все они стали единымцелым, объединенным его волей.

Как оно и должно было быть.

Алекс встал с ложемента, потянулся. Все вокруг еще казалосьнеправильным, ненастоящим. Слишком маленькая рубка – после бескрайнегопространства. Выбирающийся из креплений второй пилот – вместо изумруднойспирали. Колотящееся сердце вместо беззвучного потока энергии.

– Семь минут и тринадцать с половиной секунд, – пробормоталХанг, опуская ноги на пол. – Вы считаете, для первой тренировки достаточно,капитан?

– Вполне.

Алекс чувствовал, как изменился его тон, но поделать ничегоне мог. Да и зачем? Теперь он стал настоящим капитаном.

В этом и был смысл всей тренировки – ощутить каждого членаэкипажа и вложить в их сознание свой образ. В этом, а никак не в слаженностидействий, которая приходила неизбежно.

– Капитан?

Он посмотрел на Моррисона.

– Вам интересно, как вы выглядите со стороны?

Алекс подумал секунду и кивнул:

– Да.

– Белая звезда. Такая яркая, что трудно смотреть… даже там.Крошечная белая звезда. Когда вы слились с кораблем – радуга будто взорваласьизнутри.

– Красиво? – уточнил Алекс.

Моррисон помедлил с ответом.

– Не знаю. Эффектно, ярко… красиво, пожалуй.