— Мы собираемся начать копать сегодня, но всяэта затея абсурдна. Мы предпримем символические действия, не путаясь у вас подногами, и через неделю скажем президенту, что выстрел был холостым.

Он свернул свой коричневый пакет и встал.

— Хорошо. Я доложу Войлзу. Спасибо.

Он пошел к улице Коннектикут, прочь от кожаныхпанков, и вскоре исчез.

Дисплей стоял на заваленном бумагами столе вцентре редакции новостей, и Грэй Грантэм смотрел на него не мигая среди шума игама редакционной сутолоки. Сообщение не появлялось, и он сидел и глазел.Зазвонил телефон. Он нажал на кнопку и схватил трубку, не отрываясь от экрана.

— Грэй Грантэм.

— Это Гарсиа.

Он позабыл о дисплее.

— Да, так что произошло?

— У меня два вопроса. Первый: записываете ливы эти звонки, и второй: можете ли выяснить, откуда звонят?

— И нет, и да. Мы не записываем их без разрешенияи можем отслеживать их, но не делаем этого. Я помню, вы сказали, что не будетезвонить мне на работу.

— Вы хотите, чтобы я повесил трубку?

— Нет. Все отлично. Я предпочитаю говорить втри часа в офисе, чем в шесть утра в постели.

— Извините. Я просто напуган, вот в чем дело.Я буду говорить с вами до тех пор, пока смогу доверять вам, но как только высолжете мне, господин Грантэм, я прекращу разговаривать.

— Согласен. Когда вы начнете говорить?

— Сейчас я не могу. Я звоню из телефона-автоматав центре и тороплюсь.

— Вы сказали, что у вас есть копия чего-то.

— Нет, я сказал, что у меня может быть копиякое-чего. Мы посмотрим.

— О’кей. Так когда же вы снова сможетепозвонить?

— Я должен назначить время?

— Нет. Но меня часто не бывает на месте.

— Я позвоню завтра во время ленча.

— Буду ждать здесь.

Прозвучали гудки отбоя. Грантэм набрал семьцифр, затем шесть и еще четыре, записал номер и нашел в справочнике разделкомпании телефонов-автоматов. Номер принадлежал телефону, находящемуся наПенсильвания-авеню, возле министерства юстиции.

Ссора началась за десертом, вместо которогоКаллаган предпочитал выпить. Хороша же она была, когда принялась перечислятьвсе выпитое им за обедом: два двойных скотча, пока они ждали в баре, еще одинпрежде, чем сделали заказ, и две бутылки вина, поданные к рыбному блюду, изкоторых она выпила два стакана. Он пил очень быстро и на глазах становилсяглупо-сентиментальным, но к моменту, когда она закончила свой подсчет, онразозлился. На десерт он заказал трамбуе, потому что это был его любимыйнапиток и потому, что это стало вдруг делом принципа. Он проглотил его изаказал еще, чем привел ее в ярость.

Дарби помешивала свой кофе и не замечала его.Счет был оплачен, и ей хотелось лишь уйти без «сцены» и оказаться одной в своейквартире. Ссора превратилась в скандал на тротуаре, когда они вышли изресторана. Он достал ключи от «порше» из кармана. Она сказала, что он слишкомпьян, чтобы вести машину. Пусть он отдаст ключи ей. Зажав ключи в руке, оннетвердым шагом направился к стоянке в трех кварталах от них. Она сказала, чтопойдет пешком. В ответ он пожелал ей приятной прогулки. Она шла рядом,смущенная его спотыкающейся походкой. Она упрашивала его. У него повышенноедавление. Он же профессор права, черт его побери. Еще наедет на кого-нибудь. Онзаковылял быстрее, то приближаясь, то удаляясь от бордюра. Он что-то кричалчерез плечо насчет того, что он пьяный водит машину лучше, чем она трезвая. Онане отставала.

Дарби и прежде приходилось водить машинувместо него, когда он был в таком состоянии, и она знала, что может наделатьпьяный за рулем автомобиля.

Не разбирая пути, он переходил улицу, засунувруки в карманы, как будто совершал обычный моцион, перед тем как лечь спать. Нерассчитав, зацепил носком ботинка бордюр и с проклятиями растянулся натротуаре. Прежде чем она успела подскочить, он принял вертикальное положение.«Оставь меня, черт возьми», — сказал он Дарби.

Она умоляла отдать ей ключи, или она уйдет. Оноттолкнул ее и со смехом пожелал приятного пути. Она никогда не видела еготаким пьяным. И он никогда не притрагивался к ней в гневе, будь то пьяный илитрезвый.

Рядом со стоянкой находилась маленькая грязнаяпивнушка с неоновой рекламой на окнах. Она заглянула в открытые двери, надеясьна помощь, но тут же отказалась от этой глупой затеи. В пивной были однипьяницы. Когда он подходил к «порше», она закричала: «Томас! Пожалуйста! Дай яповеду машину». Она остановилась на тротуаре и дальше не двигалась. Онпродолжал брести, отмахиваясь от нее и что-то бормоча себе под нос. Открылдверцу машины, скользнул вниз и скрылся, загороженный другими автомобилями.Двигатель взревел, когда он нажал на газ.

Дарби прислонилась к стене здания в несколькихметрах от выезда со стоянки. Она смотрела на улицу в надежде на полицейского.Пусть лучше его арестуют, чем он погибнет.

Идти домой пешком было слишком далеко. Онапосмотрит, как он уедет, потом возьмет такси и неделю не захочет видеть его. Поменьшей мере неделю. Он вновь нажал на газ, и колеса завизжали.

Взрывом ее отбросило на тротуар. Она упаланавзничь, мир на секунду исчез, а затем вернулся вновь ощущением жара и града мелкихосколков, падающих на мостовую. Она в ужасе глянула на стоянку. Перевернувшисьв воздухе, «порше» лежал вверх днищем. Колеса, дверцы и крылья оторваны. Машинаобъята ярким пламенем, быстро пожиравшим ее. Дарби с воплем рванулась к нему,но падающие вокруг обломки и пахнувший жар остановили ее. Она замерла в десятиметрах, зажав вырывающийся изо рта крик. Второй взрыв вновь перевернул машину иотбросил Дарби. Она упала и сильно ударилась головой о бампер другогоавтомобиля. Мостовая пахнула ей в лицо жаром, и это было последнее, что онаощутила в тот момент. Пивная опустела, и пьяные были повсюду. Они стояли натротуаре и глазели. Двое из них попытались двинуться вперед, но полыхнувшее влицо пламя удержало их от этого. Густой, тяжелый дым метнулся от огненного шарак другим машинам, и вскоре две из них тоже были объяты огнем.

Раздались панические крики:

— Чья машина?

— Вызовите 911!

— Есть кто-нибудь в ней?

— Звоните 911!