Я хотел было застучать в стенки или в крышку, но не могсделать ни единого движения. Какое-то время, показавшееся мне вечностью, ячувствовал, что меня толкают вперед, что я уже ничего не контролирую, и в этотмиг, собрав последние силы, издал крик, и он, гулко раскатившись в этомзамкнутом пространстве, вернулся ко мне, едва не оглушив. Но я знал, что,закричав, сумел спастись, ибо сейчас же у моих ног появился свет. Стало быть,обнаружили, что я не покойник!

Свет — благословенный свет, избавивший меня от самойстрашной муки удушья, — медленно заскользил по моему телу, и вот наконец сняликрышку гроба. Я был весь в ледяной испарине, ощущал неимоверную боль, но былдоволен, испытывал облегчение: они спохватились, обнаружили ошибку! Какаярадость — возвращение в этот мир!

Свет тем временем добрался до моих глаз, влажная рукадотронулась до моей руки, и златовласый ангел в белых одеждах утер мне холодныйпот со лба.

— Не волнуйтесь, — произнес ангел. — Я не ангел, и это — негроб, а томограф, и вы не умерли. Мы хотели определить возможные повреждения.Вроде бы ничего серьезного, но все же нам придется за вами понаблюдать.

— Неужели все кости целы?

— Вы сильно расшиблись — сплошные ссадины и кровоподтеки. Выпришли бы в ужас, если бы могли видеть свое лицо, но через несколько дней всезаживет.

Я попытался приподняться, но ангел мягко удержал меня. Тут япочувствовал сильную головную боль и застонал.

— Вас сбила машина. Это вполне естественно, как по-вашему?

— По-моему, вы меня обманываете, — с усилием выговорил я. —Я взрослый человек, жизнь я прожил с толком и могу принять любое известие, невпадая в панику.

Впечатление же такое, что голова сейчас лопнет.

Еще двое в белом переложили меня на каталку. Я почувствовална шее какое-то ортопедическое устройство.

— Прохожие слышали, что вы просили вас не трогать, — сказалангел. — Прекрасное решение. Поносите некоторое время этот воротник, и, еслиобойдется без неприятных сюрпризов, можно будет считать, что вы отделалисьиспугом — пусть и не легким и что вам очень повезло.

— Сколько мне тут лежать? Я не могу задерживаться надолго...

Никто не отозвался. У входа в кабинет меня ждала улыбающаясяМари — вероятно, врачи сказали ей, что ничего серьезного. Она погладила меня поголове, скрывая ужас, который наверняка внушало ей мое обезображенное лицо.

По больничному коридору двинулся небольшой кортеж — Мари,двое санитаров, везших каталку, и ангел в белых одеждах. Голова у меня болелавсе сильней.

— Сестра, голова...

— Я не сестра, а дежурный врач. Скоро должен прийти вашдоктор. А насчет головы не волнуйтесь: когда подобное случается, срабатываетзащита, и организм перекрывает кровеносные сосуды, чтобы избежатькровоизлияния. А когда выясняется, что опасности нет, они вновь открываются,кровоснабжение восстанавливается, и это приводит к болезненным ощущениям... Воти все. Если хотите, могу дать вам снотворное.

Я отказываюсь. И вспоминаю слова, будто всплывшие изкакого-то потаенного уголка души:

«Голос говорит, что это произойдет не раньше назначенногочаса».

Михаил не мог знать заранее. Невероятно же, чтобы все,случившееся на углу бульвара Сен-Жермен и улицы Сен-Пер, было результатомвсеобъемлющего заговора, чего-то, предопределенного богами, которые, хоть изаняты сверх меры заботами о нашей разрушающейся планете, бросили все свои деладля того лишь, чтобы расстроить мою встречу с Заиром. Михаил решительно не могпровидеть будущее, если только... если только и в самом деле не услышал голос,если только существует некий план и все обстоит куда серьезней, чем япредполагал.

Все это, пожалуй, чересчур для меня — и улыбка Мари, и возможностьвнимать голосу, и голова, которая болит просто нестерпимо.

— Доктор, я передумал — хочу заснуть, боль невыносимая.

Она отдает какое-то распоряжение санитару, тот уходит ивозвращается еще до того, как мы доезжаем до дверей палаты. Я чувствую укол ипогружаюсь в сон.

***

Проснувшись, начал расспрашивать о подробностях происшествия— уцелела ли та женщина, которая шла мне навстречу, что случилось с ееребенком. Мари сказала, что мне нужен покой, но доктор Луи, мой лечащий врач идруг, счел, что можно и рассказать. Выяснилось, что на меня налетел мотоциклист— это его распростертое тело я видел на мостовой в двух шагах от себя. Юношудоставили в ту же больницу, но и он отделался ушибами и ссадинами. Полицейскоерасследование установило, что в момент наезда я находился посреди проезжейчасти и, стало быть, подвергал риску жизнь мотоциклиста.

Иными словами, виновником происшествия был я, однако юношарешил не возбуждать дело. Мари уже побывала у него, поговорила с ним и узнала,что он — эмигрант, работающий в Париже нелегально, а потому боится обращаться вполицию. По счастью, в тот день он был в шлеме, и это сильно уменьшает рискнеприятных последствий. Сутки спустя его уже выписали.

— То есть как это — «сутки спустя»? Хотите сказать, что яздесь...

— Три дня. После того как вам сделали магнитно-резонанснуютомографию, дежурный врач позвонила мне и спросила, можно ли провести вам курсуспокаивающих средств. Поскольку вы были взвинчены, раздражены, угнетены, яразрешил.

— А что будет теперь?

— Еще два дня в больнице, и три недели придется носить этотворотник: самые опасные — первые сорок восемь часов, но они уже прошли. И всеравно — какая-нибудь часть вашего организма может не захотеть вести себя какполагается, и тогда возникнут сложности. Но когда возникнут — тогда и будем обэтом думать: зачем заранее переживать?

— Иными словами, я могу умереть?

— Как вам, наверное, известно, мы все не только можем, но идолжны когда-нибудь умереть.

— Я спрашиваю, существует ли сейчас угроза жизни?

Доктор Луи помедлил с ответом.

— Да. Есть вероятность того, что образовался тромб, которыйв любую минуту может оторваться и закупорить сосуд, то есть вызвать эмболию.Еще есть вероятность, что какая-нибудь клетка обезумеет — тогда может развитьсярак.

— Напрасно вы так говорите, доктор, — перебила его Мари.