– Не шуми, мой вспыльчивый друг, – предложилМакар. – И что же ты предлагаешь предпринять, раз не хочешь терятьвремени?

– Проникнуть в клуб, выяснить, чем занимается глава«Юго-запада», и, если они связаны с похищением – а я уверен, чтосвязаны, – либо сдать их, либо вытащить девушку самим. Первое –сложно, – честно признал он. – Но второе можем попробоватьосуществить.

– Авантюра, – пригвоздил Макар.

– Оправданная!

– Бессмысленная! А если то, что ты предполагаешь,правда, то вдобавок и вредная, потому что тебя вычислят и немедленно уберутСтрежину! Кстати, могут заодно и тебя. И, кстати, как ты себе представляешьосуществление своего плана? Думаешь, ты проникнешь внутрь подземным ходом,обнаружишь группу злобных личностей, сидящих перед мониторами и наслаждающихсявидом страданий Стрежиной, сделаешь запись их забав и принесешь в прокуратуруна блюдечке? Так, что ли?! И следователь немедленно вылетит на Соломоновыострова и лично обшарит каждый из девятисот штук, большая часть из которых,если я правильно помню, необитаема!

Макар редко выходил из себя, но предложение напарника былонастолько детским, непродуманным и глупым, что он повысил голос. Что с Сергеем?Как может он, человек с опытом оперативной деятельности, взрослый мужик, нестиподобную чушь?

Бабкин шумно вдохнул и выдохнул, чем напомнил Илюшинумедведя, готовящегося к нападению, хотя на Макара медведи до сих пор ненападали. Но Сергей нападать не стал, а вместо этого плюхнулся в кресло.

– Не ломай мою мебель, – попросил Илюшин. –Хорошее кресло: новое, мягкое.

– Неудобное: маленькое, тесное, – огрызнулсятот. – Ладно, внесем корректировки: проникнуть в клуб, найти там данные отом, где находится Стрежина, и, не поднимая никакого шума, забрать ее сострова.

Макар взглянул на Бабкина, как на идиота.

– Сережа, ты насмотрелся тупых фильмов, –медленно, почти по складам произнес он. – Бродить по клубу и разыскиватькомнатку с документами, на которых стоит гриф «Секретно! Эксперимент соСтрежиной!» тебе никто не позволит. Не говоря уже о том, что – я уверен – нетни комнатки такой, ни документов, ни грифа!

– Не исключено, что и самой Стрежиной тоже уже нет!

– Тогда твоя затея тем более не имеет смысла, –жестко бросил Илюшин.

Бабкин стих и ссутулился в кресле.

– Сделаем так, – предложил после долгой паузыМакар. – Ты составишь список всех, кто имеет доступ в клуб в качествеклиентов, а я пока съезжу к Каморкину, постараюсь вытянуть из него все, чтоможно, об отношениях его племянницы и ее шефа. Нужно было раньше это сделать,но я понадеялся, что он вспомнит хоть что-то сам. Зря, видимо, поскольку он незвонит. Потом поговорю с Леной Красько – может быть, у нее найдется, что мнерассказать, хоть это и сомнительно. Но она все же долгое время работала соСтрежиной… А потом, исходя из имеющейся информации, решим, как действоватьдальше.

– Ладно, – кивнул Бабкин через силу, –отправляйся к Каморкину, я составлю список клиентов клуба. Не беспокойся, я всесделаю.

– Отлично. Спасибо, Серега.

Макар пошел звонить Каморкину, чувствуя себя немногонеуютно, сам не понимая, отчего. Подумав, он списал ощущения на злость отстычки с Бабкиным и переключился на работу.

Макар приехал к дяде Вики Стрежиной раньше, чем обещал, изастал у старика высокого загорелого парня с открытым простым лицом. Такоелицо, был убежден Илюшин, может принадлежать только хитрому человеку, из тех, оком говорят: «себе на уме».

– Мой сосед, Андрей, – представил Каморкинвизитера. – Я вам о нем говорил. Очень помогает мне, и не знаю, что бы ябез него делал.

– Да бросьте, – махнул рукой сосед, подмигиваяМакару. – Хлеба с молоком принести – чай, не переломлюсь. Ладно, побегу.Если что, Михал Олегович, звоните!

«Голову могу дать на отсечение, что соседу Михаил Олеговичприплачивает за его небольшую помощь, – мелькнуло у Макара. – И самже этого стыдится».

Дожидаясь, пока старик проводит гостя, Илюшин снял с полкикнижку и в очередной раз удивился разнообразию интересов Каморкина: на обложкебыл изображен солдат в полном обмундировании, за спиной которого поднималосьсинее солнце с протуберанцами вокруг. Книжка называлась «Собаки Тлена», рядомстоял точно такой же экземпляр. Илюшин не любил фантастику, но из любопытстваоткрыл первую страницу, начал читать и незаметно для себя увлекся.

– Извините, Макар, что долго. – В дверях показалсяКаморкин.

Сегодня он был не в рубашке, подаренной племянницей, а встареньком пуловере, на локтях которого виднелись следы штопки. Но воротниксорочки, видневшейся в вырезе свитера, был отглажен и даже, похоже,накрахмален.

– Чем вы опять заинтересовались? А, Риддером! Так себекнижица, хотя слог неплохой.

– Я смотрю, у вас их две, Михаил Олегович, –заметил Илюшин, кивнув на точно такой же корешок.

– Заказал купить соседу и знакомой, вот и привезли двесразу, – развел руками старик. – Мне наука: больше следует на людейполагаться. Я ведь, по совести-то говоря, перестраховаться хотел: думаю, кто-тоиз них обязательно забудет. И вот, пожалуйста!

Он посерьезнел, поправил воротничок рубашки.

– Я боюсь вас спрашивать, Макар… Что-то стало известно?

– Пока нельзя быть ни в чем уверенным, – осторожноответил Илюшин, опасаясь дать старику ложную надежду. – Собственно, потомуя и приехал. У меня к вам есть несколько вопросов…

Следующий час Макар работал с Каморкиным, пытаясь выжать изтого все, что могло пригодиться в расследовании. Но, к его сожалению, разговороказался практически безрезультатным: Михаил Олегович ничего не знал о досугеруководителя «Юго-запада», не мог припомнить ни одного намека Вики на отношенияс шефом и после беседы с Илюшиным совершенно расстроился. Макар отметил просебя, что старик стал хуже соображать. Темп речи у Каморкина замедлился, движениястали дергаными. Он подолгу задумывался над самыми простыми вопросами, затемподнимал на Илюшина виноватые глаза и отрицательно качал головой: «не помню». Вконце концов Михаил Олегович сам начал сомневаться в том, что в рассказахплемянницы проскользнуло что-то, заставившее его сделать вывод о связи сКоцбой, и Макар понял, что пора заканчивать. Встреча с дядей Вики ничего новогоне дала.

В недрах квартиры зазвонил телефон, и Каморкин,спохватившийся, что забыл трубку в прихожей, быстро выехал из зала. Негромкоевосклицание, торопливая речь… Макар понял, что старику позвонил кто-то изхороших знакомых, а потому ближайшие пять минут ему придется провести водиночестве. Он встал, прошелся по комнате и неожиданно заметил то, чегоопределенно не было тут раньше: на письменном столе стоял черно-белый портретженщины – в простой металлической рамке, за поцарапанным стеклом.