что Цезарь практически не притрагивался к алкоголю. Более того, в будущем скажут, что он был единственным римлянином, совершившим государственный переворот в трезвом состоянии.

Время шло, а Цезарь все так же сомневался. Он побеседовал со своими людьми, но потом вновь уединился и продолжил размышления. Он отдавал себе отчет в том, что собирается сделать, понимал, что для многих римлян Республика священна. Именно такой она являлась для элиты, потому что элита считала, что величие Рима состояло в свободной и открытой конкуренции за должности и почести, в отсутствии абсолютной власти. Для плебса дело именно так и обстояло, потому что плебс знал, что хоть бедняки и не могли претендовать на должности магистратов, по крайней мере они могли голосовать и быть необходимым объектом внимания сильных мира сего. Цезарь же был популистом и тех, кто думал, как плебс, считал либо циниками, либо наивными. «Республика – ничто, лишь пустое имя без плоти, без блеска»[32], – говорил он. Многие думали так же. Если Цезарь хороший правитель, говорили они, что с того, если он будет принимать решения за закрытой дверью? Если Цезарь стремится принести пользу всему миру, что с того, если вместо нескольких людей будет править он один? Он блестящий и энергичный лидер, герой, который завоевал огромную территорию Галлии во славу Рима. И все же важность момента давила на него.

Воздух влажен, ночь уже сменилась рассветом. Было бы неразумно ждать еще. Ждать дольше уже невозможно. Поэтому, поразмыслив в одиночестве и тишине, Цезарь наконец подходит к своим воинам и заговаривает с ними. Он принял решение. Самое смелое, самое трудное, самое опасное. Единственное, которое позволит ему сохранить свое достоинство и спасти Рим от коррупции и тирании немногих. Впрочем, прежде чем привести это решение в действие, он поворачивается к своему войску, к тем, кого он никогда не называл «солдатами», а скорее «товарищами», и говорит, что они еще могут развернуться и уйти. Никто не двигается. Никто не хочет его бросать. Если Цезарь собирается совершить государственный переворот, они сделают это вместе с ним. Если Цезарь планирует навсегда изменить течение мировой истории, они сделают это вместе с ним. Затем Цезарь восклицает, что жребий брошен. А потом, как известно, пересекает реку.

Он все просчитал. По крайней мере до этого момента. Известие о том, что он идет на Рим, застает жителей города врасплох, и все его враги в ужасе бегут. Они были полностью уверены в том, что Цезарь не сделает шаг, на который он в конечном счете осмелился, поэтому оказались совершенно не готовы. Да, у них больше людей и ресурсов, но солдаты захватчика Галлии – верные ветераны, а солдаты его врагов – неопытные новобранцы. Лучше покинуть Италию живьем и перегруппироваться в провинциях, чем встретиться с Цезарем лицом к лицу и потерпеть сокрушительное поражение. Таким образом, вскоре после перехода Рубикона и пересечения полуострова без какого-либо сопротивления, Цезарь входит в город, который не знает, чего от него ждать, но и не противится. Возможно, Цезарь не верит в Республику, и все же ему было достаточно бросить игральные кости лишь единожды, чтобы захватить центр ее власти.

Однако сложности на этом только начинались. Не только потому, что его враги были живы, а значит, ему пришлось бы их преследовать и для этого нужны были деньги, но и потому, что столица была парализована и ему было срочно необходимо привести в порядок экономику. Он не мог позволить Риму погрузиться в хаос, а для этого требовались средства, которых у него не было. Раз уж он устроил переворот, Цезарь решает на этом не останавливаться и направляется на форум, к храму Сатурна, священному зданию, где хранится общественная казна Древнего Рима, только никто не хочет передавать ему ключи. Поэтому он приказывает выбить двери, и вот тут вмешивается трибун. Цезарь грозится убить его. «Мне труднее сказать это, чем сделать!» – предупреждает он. Он словно пес, который не лает, но кусает. И двери открываются. Понимая, что прежде всего ему нужно будет выиграть пропагандистскую войну, Цезарь пользуется своим недавно приобретенным богатством, чтобы выпустить монеты со своим именем и изображением слона, сокрушающего змею. Послание ясно. Он не останавливался раньше и не собирается делать это сейчас.

* * *

Как стать Юлием Цезарем. Разумеется, слон раздавил змею, а Цезарь дошел до наших дней не просто как один из исторических деятелей, а как синоним абсолютной власти. Но после всего этого мне бы хотелось напомнить, что его полная высокомерия легенда началась не у Рубикона, а на острове под названием Фармакуза, ведь за три десятилетия до того, как он перешел реку, Гай Юлий Цезарь был всего лишь разорившимся юношей, оказавшимся на темной стороне истории. В действительности его пропагандистская война началась именно там, когда ему было чуть за двадцать и он жил без средств к существованию во враждебном городе. Каждый миф нуждается в истории происхождения, и Цезарь решил построить свою на мести.

Рим тогда переживал не лучшие времена. Спустя семь веков после его основания он овладел Италией, Грецией, обширными областями Азии, севером Африки и почти всем Пиренейским полуостровом. Тем не менее управлять самим собой Рим не мог. Отчасти эта проблема была связана с политической структурой: это была республика, которая сочетала в себе демократию и олигархию, не будучи в полной степени ни первой, ни второй, а сдержки и противовесы, направленные на то, чтобы не позволить одному человеку захватить слишком много власти, препятствовали принятию решений государством, которое разрослось и стало очень сложным в управлении. Со временем возникли две политические стороны: сторонники того, чтобы предоставить народу больше власти, и сторонники того, чтобы сконцентрировать власть в Сенате. В итоге они стали разрешать свои разногласия посредством гражданских войн, за которыми последовал период жестоких репрессий, принесших победу сторонникам Сената. Но семья Цезаря, третьеразрядные патриции, были сторонниками народной власти. Если бы не Луций Корнелий Сулла, существование Цезаря на этом подошло бы к концу. Сулла был полководцем-победителем, и он бы казнил Цезаря, как и собирался, если бы некоторые из его союзников не заступились за юношу. Они сказали ему, что Цезарь был слишком молод и не успел сделать ничего плохого, на что Сулла ответил: «Ваша победа, получайте его! Но знайте: тот, о чьем спасении вы так стараетесь, когда-нибудь станет погибелью для дела оптиматов, которое мы с вами отстаивали»[33].Он оказался прав. Впрочем, тогда Цезарь был еще слишком молод и ничем, кроме честолюбия и высокомерия, не отличался. И