Будь Котенок человеком – я бы пихнул его под столом,соглашайся, мол! Условия явно были хороши, об этом свидетельствовало лицодевушки. Но Котенок печально возразил:

– Нам не хватит средств питаться у вас, милая леди…

Девушка покосилась на охранников, которые вылупив глазаследили за беседой.

– Плата за еду тоже символическая. Монета.

– В неделю, – уточнил Котенок.

– Идет, – согласилась девушка. – Гостеприимство – мояслабость.

– А наплыв любопытных компенсирует издержки, – в тон ейзаявил Котенок. Девушка засмеялась:

– Ребята, вы откуда?

– Не все сразу, – со вздохом сказал Котенок. – Можно еще покотлетке?

…Комната, куда нас провела девушка – кстати, звали ее вполнеобычно, Магдой, – явно была не самым шикарным номером. Лэн, когда мы осталисьодни, поворчал слегка по этому поводу. Но мне лично показалось, что три на триметра для двух пацанов и Котенка вполне нормально. В комнате стояли две кровати– взрослые сочли бы их узкими, но нам жаловаться было бы смешно; камин, вкотором лежали дрова, и столик с единственным стулом. Стены были кирпичные,даже не побеленные, что тоже вызвало у Лэна негодование. Над кроватью, которуюЛэн облюбовал себе, висела маленькая картинка с изображением парусника,плывущего по ночному морю. По-моему, парусник выглядел куда красивее, чем внатуре. Возле двери, запирающейся на крепкий засов, висело маленькое треснувшеезеркальце. Вот и все. Впрочем, было еще окно, закрытое лишь легкой шторой, чтовызвало у Лэна оторопь. Он не привык к тому, что на окнах нет ставней и сквозьстекло пробивается свет – пусть даже лишь свет уличных фонарей.

Котенок деловито обежал комнату и взлетел на мою кровать.

– Сегодня сплю с тобой, – заявил он. – Если будет холодно,то под одеялом. Ты во сне не пихаешься?

– Откуда мне знать, я же во сне сплю, – ответил я и спросил:– А почему ты не показал, что умеешь летать и светиться?

– А вдруг нам придется задержаться больше недели? – вопросомответил Котенок.

– Из тебя бы торговец вышел, – не то осуждающе, не товосхищенно протянул Лэн.

– Я подумаю над этой идеей, – пообещал Котенок и началумываться. – Вы ложитесь, мальчики, завтра дел будет много.

– Каких? – не удержался я.

– Откуда я знаю? Но не зря же мы сюда добрались. Спать!

На командный тон я обижаться не стал, послушно разделся изабрался под одеяло. Лэн, зевая, сказал:

– Спокойной ночи, Данька…

– Спокойной ночи, – согласился я. А Солнечному котенку, каки положено, шепнул: – Ясного рассвета…

Проснулся я оттого, что Котенок покусывал меня за мочку уха,а рот зажимал лапкой. Я просто обалдел и едва не скинул его на пол. Но тутКотенок прошептал:

– Тихо, Данька… Вставай.

Я встал, а Котенок, слабо светясь, повис в воздухе.

– Что? – тихо спросил я, ничего со сна не соображая.

– Посмотри на своего Младшего…

Наконец я понял, что случилось что-то неладное, и шагнул ккровати, где спал Лэн. Шагнул – и замер. Это был не Лэн. Кто-то очень похожий,но лицо его было таким злым и жестоким, что мне стало страшно.

– Тьма, – прошептал под ухом Котенок. – Черный огонь горит внем, Данька. Когда Лэн не спит – он сильнее тьмы. Но тьма в нем осталась…

Я сразу вспомнил торговца, который разглядел это сквозь своичерные очки. И беспомощно посмотрел на Котенка:

– Что делать?

– Сейчас? Разбудить или осветить Настоящим светом… илипросто пожалеть. Но тьма будет расти. Мы должны найти много, очень многоНастоящего света, чтобы выжечь тьму дотла.

– Как много?

– Не знаю. Очень много, Данька. Нам нужен Настоящий рассвет…Только не спрашивай, что это, я и сам еще не знаю. Я…

– Маленький, слышал, – оборвал я Котенка. И сел на кроватьрядом с Лэном, осторожно взяв его руку.

Через минуту лицо Лэна разгладилось. И стало таким, какраньше, только на лбу выступили капельки пота.

– Пока все просто, – вздохнув, сказал Котенок. – Ложисьдосыпай. Я покараулю тьму.

И, забравшись Лэну на грудь, он тихо замурлыкал, больше необращая на меня никакого внимания. Так что я улегся обратно, вот только уснутьбольше не смог. Лежал, глядя в деревянный потолок, на щели между досками,лежал, пока на улице не стали слышны шаги прохожих, а свет фонарей не сделалсячуть ярче. Потом Лэн шевельнулся, зевнул и со смехом спросил:

– Что, Данька толкается во сне?

– Еще как, – нагло заявил Котенок. – Я лучше с тобой спатьбуду, ты смирный.

Ванная и туалет оказались в конце коридора, одни на всекомнаты. Как в коммуналке; хорошо хоть, что, кроме нас, в «Заведении»постояльцев явно не наблюдалось. Когда мы спустились вниз, еще позевывающие имокрые после умывания, нас встретил мгновенно смолкший разноголосый гомон.

За столиками сидели человек по десять. В основном они пили,закусывая вино жареной рыбешкой. Я, конечно, в этом не разбираюсь, но, кажется,так обычно не делают. Были здесь и стражники, и торговцы, и все они пялились нанас без зазрения совести. Мы прошли к единственному свободному столику – егоявно оставили для нас – и уселись, стараясь не смотреть по сторонам.

В полной тишине Магда принесла нам жареную рыбу с овощами,сливки в блюдечке – для Котенка и вино в бокалах – нам с Лэном.

– Спасибо, – растерянно поблагодарил я. Котенок молчал.

Магда суетилась, разнося посетителям вино. Мы торопливо ели,мечтая об одном: свалить отсюда. Котенок лакал сливки. И молчал.

Магда тревожно поглядывала на Котенка.

Лишь принявшись за рыбу, Котенок нарушил тишину.

– Пережарена немного… – отчетливо заявил он.

Среди посетителей пронесся громкий вздох. И снова воцарилосьмолчание, лишь булькало торопливо разливаемое вино. Лэн покосился на меня ишепотом спросил:

– Ну что, попробуем?

Я чуть-чуть попробовал вино и покачал головой. Оно былокислым и притом ужасно крепким. Так мы с Лэном и просидели, стесняясь попроситьводы или сока и дожидаясь, пока Котенок расправится с рыбешками.

А ел он неторопливо. Потом запрыгнул Лэну на руки, и мы, несговариваясь, пошли к выходу. Уже в дверях Котенок встрепенулся и спросилМагду: