– Умный человек был твой дядюшка... – протянулМазур. – Но ведь в этом случае получается, что мне всецело придетсяполагаться на твою порядочность...

Она прищурилась, погладила его по щеке:

– Ага, уже легче... Значит, мы начинаем прикидывать иторговаться...

– Э, нет! – заторопился Мазур. – Я тебе ничего необещал!

– Но ты ведь уже прикидываешь, взвешиваешь иторгуешься? – сощурилась она так, что Мазур не видел ее глаз. – Уженеплохо...

– Нет, но получается, что мне придется всецело тебедоверять...

– Ну, а что делать? – пожала она безукоризненнымиобнаженными плечами. – Нет у тебя другого выхода. Это твой шанс, Джонни,так что поневоле придется поверить... Не будет у тебя другого такого шанса...Что скажешь?

Мазур лихорадочно прикидывал и взвешивал – но отнюдь нето, что она имела в виду...

Проще всего отказаться – гордо, несгибаемо, решительно.Однако в этом случае красавица, ручаться можно, пошлет его ко всем чертям,сиречь немедленно рассчитает нерадивого слугу без объяснения причин, благоникаких контрактов они не подписывали. И обещанных долларов он пока что в глазане видел. Значит, вновь придется пускаться в неизвестность почти без гроша вкармане, так и не выйдя на связь со своими. Нерадостная перспектива, чего ужтам.

Зато, согласившись для виду, обретаешь и запас времени, инекоторую свободу маневра. Выиграть время, потянуть, проехать с ними еще парусотен километров, поближе к цели... А там будет видно, решено. Соглашаемся наочередную непыльную работенку, благо вознаграждение царское...

Бриджит с интересом спросила:

– И к чему же привели нешуточные умственные усилия, в кои тыбыл явно погружен?

– Боюсь, что буду таким дураком, что соглашусь... –медленно сказал Мазур. – Твой муженек – и в самом деле омерзительный тип.Но смотри у меня... Ты умница, но и я не дурак, постараюсь обдумать и провернутьвсе так, чтобы у тебя не было ни единого шанса меня подставить. А если обманешьпотом, я тебя отыщу в Штатах, думаю, это будет нетрудно, и тогда уж необессудь...

– Джонни, милый! – укоризненно поморщилась она. –Я же говорю, мы обязаны доверять друг другу... – и вкрадчиво добавила: –Только, мало ли что... Людям иногда приходят в голову самые дурацкие мысли... Вобщем, если ты все это выложишь Бобби, он тебе ни капельки не поверит, а я...о, я при такомобороте непременно найду случай тебе качественно отомстить...Хорошенько запомни, Джонни – только безукоризненная честность в грязных делахведет к успеху...

– Да, я запомнил... – вздохнул Мазур.

– Вот и прекрасно, – сказала Бриджит энергично. –Завтра мы выберем время – учитывая привычки Бобби, это будет нетрудно – иобговорим все уже подробно. У меня мало времени, каких-то пара дней... –она гибким движением придвинулась к Мазуру и закинула руку ему на шею. – Унас и сейчас мало времени... Сделай со мной еще что-нибудь бесстыжее. Не думай,это в плату не входит, просто я и в самом деле чертовски изголодалась понастоящему мужику, неужели не заметил?

Лениво прихлебывая микроскопическими глоточками чернейший икрепчайший кофе, Мазур предавался откровенно крамольным мыслям о том, чтоучение Карла Маркса, конечно, великое и всесильное, но, тем не менее, вдали отзамполитов можно себе признаться, что случаются исключения, которые в него неукладываются. Вот взять хотя бы некоего австралийца Джонни. Следуя классическимформулировкам, его следовало отнести к тому самому угнетенному иэксплуатируемому пролетариату, которому нечего терять, кроме своих цепей. Сдругой стороны, эксплуатация заключалась в том, что записной пролетарий покачто два дня болтался со своей очаровательной эксплуататоршей по живописнымместам, кабакам и музеям, завершая сей круиз в том самом приличном заведении науже знакомой постели. Последнее эксплуатацией можно было назвать с превеликимтрудом, поскольку удовольствие получалось обоюдное...

Вот и теперь, судя по нескольким перехваченным взглядамместных светских львов в белоснежных костюмах, любой из них, хотя кпролетариату, безусловно, не принадлежал, что с первого впечатления ясно, свизгом и за приличные деньги поменялся бы местами с эксплуатируемым...

Ресторанчик, располагавшийся на углу, напротив отеля,именовался «Buscador deperlas», что, как Мазур уже выяснил, означало «ловецжемчуга». И обстановка была соответствующая: стены затянуты рыбачьимисетями, куда ни глянь, якоря, вычурные старинные барометры, штурвалы и картиныс кораблями, вместо столов – половинки бочек, вместо стандартных официантов –очаровательные, на подбор девицы в куцых черных юбчонках и тельняшках вобтяжечку, там и сям украшенных продуманнорасположенными прорехами. Публику восновном составляли те самые бездельники в белоснежных костюмах, прибезупречных усах в ниточку и колючим сверканием бриллиантов на пальцах и вгалстучных булавках, дни напролет просиживавшие штаны за живописными бочками.

Хозяин, дон Мигель, глыбой возвышавшийся за стойкой, былличностью примечательной: необъятное брюхо, усищи в локоть, ручищи украшенымножеством синих татуировок, и все до единого – на морские мотивы. Мазур,успевший с ним сойтись на коротке, очень быстро пришел к выводу, что дон Мигельне играет под морячка, а и в самом деле немало помотался по морям-океанам,прежде чем приобрел сие недешевое заведение. Есть вещи, на которых притворщикнепременно проколется – а Мазур за эти два дня узнал достаточно, чтобы считатьхозяина не подделкой, а доподлинным оригиналом. Впрочем, дон Мигель за время ихленивых бесед тоже словно бы невзначай не раз подкидывал каверзные вопросики –и, в конце концов, убедившись, что «австралиец» тоже не самозванец, а настоящийморяк, определенно проникся к нему некоторой симпатией, потому что моряки виных отношениях сродни масонам или другим тайным братствам.

Разумеется, у этого благолепного заведения, голову можнопрозакладывать, имелось своедвойное дно. Присмотревшись как следует, Мазур вэтом окончательно уверился. Во-первых, красотки в живописно продранныхтельняшках. Их было очень уж много, и они то и дело менялись. Вот только что сдежурной улыбкой принесла поднос – и очень быстро, после почти незаметныхпостороннему переговоров надолго исчезает на втором этаже, причем, вотсовпадение, буквально через минуту после ее ухода туда же шествует очереднойкабальеро в белоснежных доспехах... Во-вторых, иные гости, с ходунаправлявшиеся к хозяину, держались совершенно непринужденно, опасливые взглядыпо сторонам не кидали и тихонько говорили о чем-то с самыми невинными лицами –но все равно, зоркий наблюдатель вроде Мазура, кое-что поведавший в этой жизнии умевший спинным хребтом чуять потаенность, довольно быстро начинал соображать,что параллельно с беззаботным отдыхом ресторанчик служит центром какой-то другойжизни,неустанной и деятельной.

Однако Мазура – и его маску, и самого – все это никоимобразом не задевало и не касалось, а потому он, как воспитанный человек ни скем своими догадками не делился, и уж тем более ни во что не совал нос. Чем быв заведении ни занимались потаенно, вряд ли в нем согласно классическимстрашилкам сбрасывали упившихся клиентов в потайной люк, ведущий в погреб, атам пускали на котлеты. Бизнес дона Мигеля заключался в чем-то совершеннодругом – и бог с ним, каждый устраивается, как может...