– Да как вам сказать… У меня нет данных, чтобы с полнойопределенностью говорить об этом в суде.

– А я не прошу от вас определенности, доктор, меняинтересует всего лишь ваше мнение. Ваше предположение.

– Я протестую против этого вопроса! – снова вмешалсяЭллингтон. – Личное мнение доктора все равно нельзя считать доказательством.Это может лишь запутать дело.

– Это совершенно официальное слушание дела, ваша честь, –обратился Мейсон к судье. – И защита имеет полное право поинтересоватьсямнением свидетеля. Более того, я имею право спросить также, на чем оноосновано.

– Все правильно, – сказал судья. – Защита имеет право задатьтакой вопрос.

– Что ж, – нерешительно начал доктор, – я полагаю… Я думаю,что смерть наступила приблизительно в три часа утра.

– У вас есть какие-нибудь основания предполагать, что смертьнаступила в это время?

– Да.

– И нет фактов, это предположение опровергающих?

– Нет.

– Благодарю вас, доктор. Это все.

– Следующим моим свидетелем будет Дороти Сельма, – сказалЭллингтон.

На место для свидетелей поднялась молодая женщина с большимикруглыми глазами, которые она подняла на Эллингтона с невинным видом.

– Вас зовут Дороти Сельма? – спросил ее прокурор.

– Да, сэр.

– Где вы работаете?

– В ночном баре.

– Это, насколько мне известно, бар-гараж, где посетителейобслуживают прямо в машине?

– Совершенно верно.

– Вы работаете там официанткой?

– Да.

– Я покажу вам фотографию человека, которого опознали какДжозефа Г. Мэнли. И я хочу спросить вас, видели ли вы когда-нибудь его раньше?

– Да, видела.

– Когда?

– Рано утром девятого числа. Собственно, это была еще ночьна понедельник. Что-то около двух часов. Он появился в нашем баре примерно бездвадцати два.

– И что было дальше?

– Я обслужила его.

– Что он заказал, мисс Сельма?

– В это время у нас бывают лишь дежурные блюда. Бифштекс скартофелем. По желанию клиента подается еще томатный соус.

– И он все это заказал?

– Да, сэр.

– Что было потом?

– Он расплатился по счету, оставил чаевые и уехал.

– Вы не знаете, какая у него машина?

– Знаю. Двухосный джип.

– Вы уверены, что человек, изображенный на фотографии, –именно тот клиент, которого вы обслуживали среди ночи?

– Да, сэр.

– Вы его знаете?

– Знаю.

– Вы хотите сказать, что он бывал в вашем баре не один раз?

– Совершенно верно.

– Сколько раз вы видели его до девятого числа?

– Вот этого я не могу сказать. Иногда он заезжал к намдва-три дня подряд, иногда мы не видели его целую неделю, а порой дней десять,потом он снова появлялся.

– Вы знали его достаточно хорошо, чтобы разговаривать с ним?

Девушка рассмеялась.

– А разве для этого нужно хорошо знать клиента? Мы… как бысказать… кокетничаем с ними. Это отражается на чаевых.

– Вы знали, как его зовут?

– Мы называли его просто Джо. Знали только его имя. А у всехофицианток имя вышито на блузке. Вот здесь.

Она повернулась к судье лицом, расправила кофточку на груди,ткнула пальцем, показывая место, где сделана вышивка на ее форменной одежде.

– Понятно, – сказал судья, чуть заметно улыбаясь. Доротипостояла в той же вызывающей позе, потом снова повернулась к Эллингтону.

– Это все? – спросила она.

– Вы никогда не говорили с человеком, изображенным нафотографии, относительно того, кто он и чем занимается?

– Нет, сэр, не говорила. Мы всегда стараемся быть со всемипредупредительными и любезными, но не больше.

– В какие часы вы работаете?

– Моя смена с двенадцати ночи до восьми утра.

– Вы когда-нибудь меняетесь сменами?

– Только если захотим сами. Лично я люблю ночную смену.Работа в это время не очень тяжелая. Правда, и чаевых не так много, но затоесли хорошо обслужишь клиента, он не поскупится.

– Благодарю вас, – сказал Эллингтон, – мне нет надобностиобслуживать клиентов, я получаю жалованье, и никаких чаевых. Но, быть может,мистер Мейсон заинтересуется вашими рассуждениями о способах увеличениягонорара.

– Благодарю вас, – с улыбкой ответил Мейсон, не обращаявнимания на колкости прокурора. – Я почти уверен, что такие сведенияпригодятся. – Он повернулся к свидетельнице. – Вы знали его полное имя?

– Чье?

– Человека, которого видели на фотографии. Вы назвали егоДжо.

– Нет, не знала.

– Вы не заметили какой-либо приметы на его машине?Какую-нибудь мелочь, по которой его машину можно было бы сразу отличить отдругих?

– О, боже ты мой, конечно! – ответила с довольным видомдевица. – Помню, что буквы на его номерном знаке были БДА, это был двухосныйджип серого цвета, и на левом переднем крыле у него отлетела лакировка,небольшой кусочек, величиной с монетку.

– А какая это была модель, вы не можете сказать?

– Нет, не могу. Хотя подождите… Мне кажется, что это быламашина с шестицилиндровым двигателем. Джо как-то похвастался, что это перваямодель с таким двигателем.

– Вы запомнили буквы на номерном знаке, но не запомнили ниодной цифры?

– Да. И в этом нет ничего удивительного. На наших счетах мыдолжны записывать номер полностью. Если вдруг кто-нибудь уедет, нерасплатившись, у нас есть хоть какая-то зацепка – знаете, ночью посетителиразные, иногда неважно себя чувствуют и могут забыть… В общем, в нашей смене мывсегда записываем номер машин.

– Понятно.

– Джо как-то заметил, что я записываю номер его машины, имне показалось, что это ему очень не понравилось. Он спросил, зачем я этоделаю, ну, и мне пришлось ответить, что так делают все официантки, чтобы неперепутать заказы, когда в баре много машин. Помнится, я еще отпустила какую-тошутку по поводу этих трех букв. Что-то вроде: «Без дураков, а?»