кукурузу с маленьким кусочком черного хлеба, и все это запивалось бледно-розовым, по вкусу напоминающим уксус вином; кофе варили из высушенных желудей, и он был горьким и противным завершением этой пародии на еду.

В городе люди каждый день умирали от голода, а смертность среди детей была ужасающей. Не было пощады и тягловой скотине. Для лошадей, мулов и быков не было фуража. Было отвратительно видеть, как их кости почти протыкают насквозь их шкуры. Однажды утром я стал свидетелем сцены, когда погонщик пытался заставить одного из запряженных в телегу буйволов подняться с земли, на которую тот упал от истощения. Он тянул буйвола так и сяк, бил кнутом и пинал животное, которое просто отказывалось шевелиться. В конце концов, он подобрал на дороге горсть древесной стружки, засунул ее под хвост несчастной скотине и поджег; от такой муки бык встал на ноги. Слезы текли по лицу погонщика. Телега проползла около сорока ярдов, а потом буйвол снова упал на землю. В отчаянии погонщик выпряг буйвола и оставил его на дороге умирать.

Русская армия в Румынии причиняла много хлопот. Часть дивизий пошла за большевиками, и шла агитация за свержение короля и королевы Румынии.

Особенно один корпус подвергался давлению немецких агентов и систематически голодал из-за большевиков, на которых лежала ответственность за его снабжение, что делалось с целью заставить людей взбунтоваться и начать грабить обнищавшие окрестности. По просьбе начальника румынского штаба генерала Презана и измученного российского командующего – генерала Щербачёва – мы с Бойлем отправились с инспекцией в этот корпус, чтобы посмотреть, что можно сделать. Мы обнаружили его действительно в плачевном состоянии. Рассказы о голоде не были преувеличением. Но мы нашли простой способ немедленно улучшить положение. Мы распорядились застрелить половину лошадей корпуса, и таким образом солдаты и население получили конское мясо. Так как была зима, то неиспользованное мясо было заморожено и сохранено про запас. Оставшиеся кони теперь имели достаточно фуража до той поры, пока мы не доберемся до источников саботажа в колонне снабжения. Мы удалили ответственных за саботаж людей, применив простую уловку: мы рассказали их товарищам о том, чем они занимались, и их товарищи, памятуя о страшных днях, когда они голодали, были готовы линчевать виновных.

Румынская армия с трех сторон была окружена и каждый день ожидала, что Россия воткнет ей нож в спину. Одним из самых хладнокровных и храбрых людей был генерал Бертело – глава французской военной миссии, состоявшей из четырехсот отобранных французских офицеров. Бертело был готов справиться с любой ситуацией и полон решимости воевать с немцами столько, сколько возможно. Его план обороны был известен как «треугольник смерти», потому что он был готов сражаться с немцами, австрийцами, венграми, болгарами и большевиками одновременно до тех пор, пока не закончатся припасы и боезапас. Этот план поддерживали король и королева Румынии и Генеральный штаб. Было трудно побороть угнетенное состояние, так как все знали, что враг захватит всю территорию Румынии до последнего уголка, обрушится на угольные копи Донецкого бассейна, где сможет захватить запасы угля, а также столь необходимое ему моторное топливо на Кавказе – и это был только вопрос времени. Но прежде чем это произойдет, Бертело был полон решимости дать отпор врагу и заставить его дорого заплатить за свою победу.

Ситуация действительно была более чем отчаянная, и любой ценой Россию следовало отозвать. Однажды вечером премьер-министр господин Брэтиану вызвал нас к себе вместе с господином Таке Ионеску. Мы совершили то, что казалось невозможным, привезя румынские ценности в целости и сохранности из Москвы. Не попытаемся ли мы выполнить задание еще более безнадежное – помешать большевикам исполнить свою угрозу объявить войну Румынии? Таке Ионеску выразил свое мнение, что Румыния дорого заплатит за свой отказ принять участие в мирных переговорах в Брест-Литовске. Большевики были решительно настроены уничтожить румынскую королевскую семью и установить советскую власть, и поэтому они делали все, чтобы затеять ссору. И Брэтиану, и Таке Ионеску полагали, что могут справиться и с враждебностью Германии, и с большевистскими интригами по отдельности; но у них не было никаких шансов, если они подвергнутся нападению с двух сторон одновременно.

Господин Брэтиану также пояснил, что румынские войска входят на территорию Бессарабии, где займут стратегические точки на реке Днестре не с целью ее оккупировать, а единственно для того, чтобы защитить припасы военного назначения и запасы зерна Румынии. Как и все другие губернии России, Бессарабия провозгласила себя автономной республикой. Ею управлял совет, который назывался Сфатул Церий, расположения которого искали и Румыния, и Советская Россия – каждая для своих собственных целей. В то время как решение Румынии занять стратегические точки на Днестре было вполне понятным, мы знали, что это, вероятно, будет последним предлогом для большевиков, чтобы объявить войну. И Брэтиану, и мы осознавали эту опасность, но в сложившейся ситуации понимали, что он выбрал из двух зол меньшее.

Господин Брэтиану попросил нас объяснить позицию Румынии Троцкому и сделал упор на следующие пункты:

1. Румыны не могут допустить и не допустят, чтобы российские войска оставили свои позиции на фронте, прошли, вооруженные, по территории Румынии и разграбили страну, как делали это раньше. Всем российским войскам будет разрешено покинуть Румынию, как только появится транспорт для проведения организованной эвакуации; но они должны оставить свое оружие, которое будет им возвращено, как только будет подан транспорт.

2. Румынские войска будут выведены из Бессарабии, как только собственность и запасы Румынии будут перевезены в Румынию. У правительства Румынии нет территориальных притязаний на Бессарабию.

3. Правительство Румынии не арестовало ни одного из советских уполномоченных; а если какие-то аресты имели место, то только по приказу российского главнокомандующего генерала Щербачёва.

4. Румыны не могут в будущем допустить проведения большевистской агитации в рядах румынской армии и будут принимать меры против агитаторов.

Мы с Бойлем начали понимать, что нам пора возвращаться в Петроград, и мы согласились выступить в роли представителей румынского правительства. До Киева мы ехали другим путем, чтобы избежать Вапнярки, где, как мы думали, нас вряд ли ждал теплый прием. Перед отъездом я купил большие серебряные часы фирмы «Ингерсолл» и отдал их мастеру для гравировки на них надписи: «В благодарность от Президента Канады» – это на тот случай, если мы снова встретимся с комиссаром, который хотел получить канадскую награду. Мне показалось, что часы тоже подойдут для этой цели. И это была очень удачная идея, потому что мы все-таки встретились с ним на обратном пути. До него дошел слух, что он упустил из рук огромные ценности, и был настроен далеко не дружелюбно.