Она отвела взгляд, не ответив на его улыбку, и в тот же миготвернулся и он, услышав, как кто-то его окликнул:

— Ретт! Ретт Батлер! Идите сюда! Я хочу представить вассамой жестокосердной девушке в Джорджии.

Ретт Батлер? Что-то знакомое прозвучало в этом имени, что-топриятно щекочущее любопытство и смутно связанное с чем-то скандальным, но мыслиее были полны Эшли, и она тотчас выбросила все это из головы.

— Мне надо подняться наверх, поправить прическу, —сказала она Стюарту и Бренту, которые старались оттеснить ее от толпы гостей иувлечь в сторону. — А вы, мальчики, ждите меня здесь и не вздумайтескрыться куда-нибудь с другой девушкой, не то я рассержусь.

Скарлетт видела, что со Стюартом сегодня не оберешьсяхлопот, если она вздумает пофлиртовать с кем-нибудь другим. Он был уже изряднопьян, и на лице его появилось не раз виденное его нахальное выражение, непредвещавшее добра: ясно — он будет нарываться на драку. Она немного постояла вхолле, поболтала со знакомыми, поздоровалась с Индией, которая появиласьнаконец из задних комнат, вся встрепанная, с капельками пота на лбу. Бедняжка!Как это ужасно — иметь такие бесцветные волосы и ресницы, такой тяжелый упрямыйподбородок, да еще двадцать лет за плечами и перспективу остаться в старыхдевах в придачу! Интересно, очень ли задело Индию то, что она увела у нееСтюарта? Все говорят, будто она до сих пор любит его, но разве можно знатьнаверняка, что у этих Уилксов на уме. Во всяком случае, Индия ничем не далаСкарлетт понять, насколько ей это больно, и держала себя с ней совершенно также, как всегда, — любезно и чуточку отчужденно.

Приветливо поздоровавшись с Индией, Скарлетт сталаподниматься по широкой лестнице и услышала, как кто-то робко ее окликает.Обернувшись, она увидела Чарльза Гамильтона. Это был очень миловидный юноша:небрежные завитки каштановых кудрей над высоким белым лбом и темно-карие глаза,нежные и чистые, как у шотландской овчарки. Одет он был элегантно — в черныйсюртук и горчичного цвета брюки: поверх белой рубашки с плоеной грудью былповязан широкий модный черный галстук. Когда Скарлетт обернулась к нему, щекиего слегка зарделись — Чарльз Гамильтон был всегда застенчив с девушками. И каквсех застенчивых мужчин, его особенно влекли к себе живые, задорные девушки,всегда и везде чувствующие себя непринужденно, — такие, как Скарлетт.Обычно она не уделяла ему внимания, ограничиваясь какой-нибудь вскользьброшенной вежливой фразой, и он был ошеломлен, когда, сияя обворожительнойулыбкой, она протянула ему обе руки.

— О, Чарльз Гамильтон, вы убийственно хороши сегодня,мой дорогой. Ручаюсь, вы нарочно приехали из Атланты, чтобы разбить мое бедноесердечко!

Сжимая ее горячие маленькие ручки, глядя в беспокойныезеленые глаза, Чарльз пробормотал что-то, заикаясь от волнения. Никто еще необращался к нему с такими речами. Правда, ему случалось слышать, как девушкиговорили такое другим мужчинам, однако ему — никогда. Почему-то все ониотносились к нему, как к младшему брату — были всегда приветливы с ним, но недавали себе труда хотя бы подразнить его. Ему ужасно хотелось, чтобы девушкишутили и кокетничали с ним, как с другими юношами, зачастую менее красивыми иобладающими меньшими достоинствами, нежели он. Бывало, правда нечасто, что ониснисходили и до него, но в этих случаях на него нападала странная немота, он незнал, о чем с ними говорить, не мог подобрать слов, смущался и мучительнострадал. А потом, лежа ночью без сна, перебирал в уме всевозможные галантныешутки и различные подходящие к случаю комплименты. Но ему редко удавалосьупотребить их, так как девушки обычно после двух-трех неудачных попытокоставляли его в покое.

И даже с Милочкой, которая знала, что им предстоитпожениться, после того как он будущей осенью вступит во владение своей долейимения, Чарльз был робок и молчалив. Временами у него возникало не слишкомокрыляющее ощущение, что ее откровенное кокетство и собственническая манерадержаться с ним вовсе не делают ему чести. Она так помешана на мальчишках,думал он, что вела бы себя точно так же с любым, кто дал бы ей для этого повод.Мысль, что Милочка станет его женой, совсем не приводила его в восторг: этадевушка отнюдь не пробуждала в нем тех страстных романтических порывов, которые,если верить его любимым романам, должен испытывать влюбленный жених. Чарльзувсегда рисовалось в мечтах, что его полюбит какая-нибудь полная жизни, огня изадорного лукавства красотка.

И вот перед ним стоит смеющаяся Скарлетт О’Хара иутверждает, что он разбил ей сердце!

Он мучительно старался придумать что-нибудь в ответ и не моги был молча благодарен ей за то, что она продолжала болтать, освобождая его отнеобходимости поддерживать разговор. Это походило на сон или на сказку.

— А теперь ждите меня здесь, потому что я хочу, чтобына барбекю вы были возле меня. — Тут она, взмахнув темными ресницами,опустила зеленые глаза долу, на щеках ее заиграли ямочки, а с ярких губ слетелисовершенно уж непостижимые слова: — И не вздумайте волочиться за другими девушками,не то я стану жутко вас ревновать.

— Не буду, — едва нашел Он в себе силыпробормотать, никак не подозревая, что в эту минуту казался ей похожим нателенка, которого ведут на заклание.

Легонько стукнув его сложенным веером по плечу, она отвернулась,и взгляд ее снова задержался на человеке по имени Ретт Батлер, стоявшем позадиЧарльза, в стороне от всех. По-видимому, он слышал их разговор от слова дослова, потому что насмешливо улыбнулся, снова окинув ее взглядом всю, с головыдо пят, и притом так нахально, как никто не позволял себе ее разглядывать.

«Пропади ты пропадом! — возмущенно ругнулась про себяСкарлетт, прибегнув к излюбленному выражению Джералда. — Смотрит так,словно… словно я стою перед ним нагишом». И, тряхнув локонами, она стала подниматьсяпо лестнице.

В спальне, где все побросали свои накидки и шали, онаувидела Кэтлин, которая охорашивалась перед зеркалом и покусывала губы, чтобыони порозовели. К поясу у нее были приколоты розы — в тон ее румяным щечкам,васильковые глаза лихорадочно блестели от возбуждения.

— Кэтлин, кто этот гадкий тип по фамилии Батлер? —спросила Скарлетт, безуспешно стараясь подтянуть край лифа повыше.

— Как, разве ты не знаешь? — Покосившись на дверьв соседнюю комнату, где Дилси и нянька Уилксов чесали языки, она зашепталавозбужденно: — Мистер Уилкс, верно, чувствует себя ужасно, принимая его в своемдоме, но получилось так, что он гостил у мистера Кеннеди в Джонсборо — что-тонасчет покупки хлопка, и мистеру Кеннеди ничего не оставалось, как взять его ссобой. Не мог же он уехать и бросить гостя.

— А чем он, собственно, пришелся не ко двору?

— Дорогая, его же не принимают!

— Ах, вот как!

— Конечно.

Скарлетт, никогда еще не бывавшая под одной крышей с чело-,веком, которого не принимают в обществе, промолчала, стараясь определить свое кнему отношение. Ощущение было волнующее.