Скарлетт старалась не глядеть на этих двух и все же не моглаудержаться, и всякий раз, посмотрев в их сторону, она удваивала свои старанияказаться веселой, и заливалась смехом, и дразнила своих кавалеров, и отпускаласмелые шутки, и в ответ на их комплименты так задорно трясла головой, чтосерьги у нее в ушах отплясывали какой-то буйный танец.

— Вздор, вздор! — твердила она и заявляла, что ниодин из ее поклонников не говорит ни слова правды, и клялась, что никогда неповерит ни единому слову, сказанному мужчиной. Но Эшли, казалось, просто незамечал ее присутствия. Он видел только Мелани, разговаривал только с ней, сидяна скамеечке и глядя на нее снизу вверх, а Мелани, опустив глаза, смотрела нанего и, не таясь, лучилась счастьем оттого, что она — его избранница. ИСкарлетт была несчастна.

Со стороны же все выглядело так, словно на свете не моглобыть девушки счастливее ее. Она бесспорно была царицей этого сборища, центромвсеобщего внимания. Успех, которым она пользовалась у мужчин, и зависть,снедавшая девушек, в любое другое время доставили бы ей несказанную радость.

Чарльз Гамильтон, окрыленный ее вниманием, занял твердуюпозицию по правую ее руку, и даже объединенных усилий близнецов оказалосьнедостаточно, чтобы вытеснить его оттуда. В одной руке он держал веер Скарлетт,в другой — свою тарелку с куском жаркого, к которому он даже не притронулся, иего глаза упорно избегали взгляда готовой расплакаться от обиды Милочки. Кэйднебрежно развалился на траве слева от Скарлетт, время от времени дергая ее заюбку, чтобы привлечь к себе внимание, и бросая испепеляющие взгляды на Стюарта.Он успел обменяться с близнецами довольно грубыми эпитетами, и атмосферастановилась все более накаленной. Фрэнк Кеннеди суетился вокруг Скарлетт,словно наседка вокруг своего единственного цыпленка, и то и дело бегал от дубак столу и обратно, притаскивая различные деликатесы, будто для этого мало былодюжины сновавших туда и сюда слуг, в результате чего выдержка и хорошеевоспитание изменили Сьюлин, и она, не скрывая своего возмущения, в бешенствесмотрела на Скарлетт.. У малютки Кэррин глаза были полны слез, ибо, вопрекиутренним заверениям Скарлетт, Брент ограничился тем, что воскликнул: «Хэлло,малышка!», дернул ее за ленточку в волосах и перенес все свое внимание наСкарлетт. Обычно он бывал очень внимателен к Кэррин и держался с такой шутливойпочтительностью, что она втайне предавалась мечтам о том дне, когда ейпозволено будет сделать парадную прическу, надеть длинную юбку и причислитьБрента к разряду своих поклонников. А теперь похоже было, что им полностьюзавладела Скарлетт. Барышни Манро, умело скрывая свою обиду на изменивших имсмуглых братьев Фонтейнов, все же были явно раздражены тем, что Тони и Алексторчат под дубом и всячески норовят протиснуться поближе к Скарлетт, как толькокто-нибудь покинет свой пост возле нее.

Свое возмущение поведением Скарлетт девицы Манропротелеграфировали Хэтти Тарлтон, слегка, но выразительно подняв брови,«Бесстыдница!» — был единодушный молчаливый приговор. Все три юные ледираскрыли как по команде свои кружевные зонтики, заявили, что они уже вполнесыты, спасибо за угощение, и, взяв под руку находившихся поблизости молодыхлюдей, громко прощебетали о своем желании прогуляться к ручью и к оранжерееполюбоваться розами. Этот стратегический демарш по всем правилам военногоискусства не прошел незамеченным ни для одной из присутствующих дам, но непривлек к себе внимания ни одного из мужчин.

Скарлетт усмехнулась, увидев, как под предлогом обозренияпредметов, знакомых всем с детских лет, трое мужчин были насильно выведеныиз-под огня ее чар, и быстро скосила глаза в сторону Эшли — заметил ли он, чтопроизошло. Но он, закинув голову и играя концом вишневого пояса, смотрел наМелани и улыбался ей. Сердце Скарлетт болезненно сжалось. Она почувствовала,что с удовольствием вонзила бы свои ноготки в это бледное личико и расцарапалабы его в кровь.

Оторвав взгляд от Мелани, она увидела Ретта Батлера. Онстоял в стороне и разговаривал с Джоном Уилксом. Он, должно быть, наблюдал заней и, когда их глаза встретились, откровенно рассмеялся ей в лицо. У Скарлеттвозникло странное, тягостное ощущение, что этот человек, для которого закрытыдвери хороших домов, — единственный из всех присутствующих догадывается отом, что кроется под ее отчаянной напускной веселостью, и забавляется, словнополучает от этого какое-то желчное удовольствие. Она была бы не прочьрасцарапать физиономию и ему.

«Скорей бы уж все это кончилось, — подумалаСкарлетт. — Когда девчонки подымутся наверх и лягут вздремнуть передбалом, я останусь внизу и подкараулю Эшли. Конечно же, он не мог не заметить,каким я пользуюсь сегодня успехом». И она, снова стала утешать себя, сновавозрождать в себе надежды. В конце концов, Эшли не мог не оказывать вниманияМелани, ведь она же его кузина, а поскольку на нее никто смотреть не хочет, ейбы пришлось просидеть все время одной, не приди он ей на выручку.

Эта мысль помогла ей воспрянуть духом, и она с удвоеннымусердием принялась обольщать Чарльза, который не сводил с нее загоревшегосявзора своих карих глаз. Это был фантастический, сказочный день в жизни Чарльза,и он, сам еще того не понимая, мгновенно влюбился в Скарлетт по уши. Это новоечувство так захватило его, что образ Милочки растаял где-то в туманной дали.Милочка была сереньким воробышком, а Скарлетт многоцветной колибри. Онаподдразнивала его и поощряла, задавала ему вопросы и отвечала на них сама, такчто он казался себе умным и находчивым, хотя не произнес почти ни слова. Видяее нескрываемый интерес к Чарльзу, остальные юноши были раздосадованы иозадачены, ибо они знали, что он от застенчивости не в силах связать двух слов,и клокотавшее в них раздражение подвергало их вежливость суровому испытанию.Они были просто вне себя, и Скарлетт вполне могла бы насладиться своимтриумфом, если бы не мысль об Эшли.

Но вот уже с тарелок исчезли последние кусочки свинины,баранины и цыплят, и Скарлетт пришла к выводу, что пора бы Индии поднятьсяиз-за стола и предложить дамам пройти в дом и отдохнуть. Было уже два часапополудни, солнце стояло высоко над головой, но Индия, замученная трехдневнымиприготовлениями к приему гостей, рада была посидеть еще немного в беседке,громко крича что-то на ухо старому глухому джентльмену из Фейетвилла.

Всех мало-помалу охватывала ленивая дремота. Негры не спешаубирали со столов. Оживление спадало, смех затихал, и то в одной группе гостей,то в другой разговор понемногу замирал совсем. Все ждали, чтобы хозяева подализнак к окончанию утренней части празднества. Медленнее колыхались в воздухепальмовые веера, и иные из джентльменов, разморенные жарой и перевариваниемнеумеренного количества пищи, начинали клевать носом. Барбекю подошел к концу,и всех тянуло на покой, пока солнце было еще в зените.

В этом промежутке между барбекю и балом все обычно бывалибезмятежно и миролюбиво настроены. Только молодые люди оставались по-прежнемунеугомонны и полны задора. Переходя с места на место, перебрасываясь фразами,они напоминали красивых породистых жеребцов и порой были не менее опасны.Полуденная истома овладевала всеми, но тлевший в глубине жар в любую секундугрозил дать вспышку, и тогда страсти разгорались мгновенно и кого-то моглинедосчитаться в живых. Все эти люди — мужчины и женщины равно, — такиекрасивые, такие учтиво любезные, обладали довольно бешеным и не до конца ещеукрощенным нравом.