— А что он такое натворил?

— Ах, у него совершенно чудовищная репутация. Его зовутРетт Батлер, он из Чарльстона и принадлежит к одному из лучших семейств города,но никто из его близких с ним даже не разговаривает. Кэро Ретт рассказывала мнео нем прошлым летом. Он с ней не в родстве, но ей все о нем известно, как,впрочем, и всем другим. Его выгнали из Вест-Пойнта, можешь себе представить? Иза такие проделки, которые просто не для ее ушей. Ну, а потом произошла этаистория с девчонкой, на которой он не пожелал жениться.

— Какая история, расскажи!

— Дорогая, да неужто ты ничего не знаешь? Кэро всерассказала мне еще в прошлом году. Ее маму хватил бы удар, узнай она, что Кэропосвящена в эти сплетни. Понимаешь, этот мистер Батлер как-то раз под вечерповез одну чарльстонскую девицу кататься в кабриолете. Кто эта девица — неговорят, но я кое о чем догадываюсь. Она, конечно, не из очень хорошегообщества, иначе не поехала бы с ним кататься в такой поздний час безпровожатой. И вообрази, моя дорогая, они пропадали где-то почти всю ночь, доутра, потом возвратились домой пешком и объяснили, что лошадь понесла, разбилакабриолет, а они заблудились в лесу. И как ты думаешь, что?

— Ничего не думаю, продолжай! — нетерпеливопотребовала Скарлетт, ожидая услышать самое ужасное.

— На следующий день он отказался на ней жениться!

— А-а, — разочарованно протянула Скарлетт.

— Заявил, мм… что он ее и пальцем не тронул и непонимает, почему должен на ней жениться. Ну, и ее брат, понятно, вызвал его надуэль, а он сказал, что предпочитает получить пулю в лоб, чем дуру в жены.Словом, они стрелялись, и мистер Батлер ранил брата этой девицы, и тот умер, амистеру Батлеру пришлось покинуть Чарльстон, и его теперь не принимают вдомах! — торжественно и как раз вовремя закончила Кэтлин, так как в дверяхуже появилась Дилси — поглядеть, в порядке ли туалет ее госпожи.

— У нее был ребенок? — прошептала Скарлетт на ухоКэтлин. Эту мысль Кэтлин отвергла, очень решительно помотав головой.

— Но тем не менее ее репутация погибла, — так жешепотом ответила она.

«Хорошо бы сделать так, чтобы Эшли скомпрометировалменя! — неожиданно мелькнуло у Скарлетт в голове. — Он-то слишкомджентльмен, чтобы не жениться». Но против воли она почувствовала в душе нечтовроде уважения к мистеру Батлеру, оттого что он отказался жениться на дуре.

Скарлетт сидела на высоком пуфике розового дерева в тенистарого дуба за домом; кончик зеленой сафьяновой туфельки на два дюйма — ровнона столько, сколько допускали правила приличия, — высовывался из-подзеленой пены воланов и оборочек. В руке у нее была тарелка с едой, к которойона почти не притронулась; семеро кавалеров окружали ее плотным кольцом. Приемгостей был в самом разгаре, в весеннем воздухе стоял гомон веселых голосов,смех, звон серебра, фарфора, густой, крепкий запах жареного мяса и душистыхподливок. Временами легкий ветерок, изменив направление, приносил струйки дымаот длинных, полных углей ям и производил среди дам шутливый переполох, всякийраз сопровождавшийся энергичной работой пальмовых вееров. Большинство девушекразместились вместе со своими кавалерами на длинных скамейках за столами, ноСкарлетт, рассудив, что у каждой девушки только две руки и она может посадитьна скамейку только двух кавалеров — по одну руку и по другую, — решиласесть поодаль и собрать вокруг себя столько кавалеров, сколько удастся.

Увитая зеленью беседка была отведена для замужних дам, чьитемные платья чинно оттеняли царившую вокруг пестроту и веселье. Замужниеженщины, независимо от возраста, всегда, по обычаю Юга, держались особняком — встороне от шустроглазых девиц, их поклонников и неумолчного смеха. Все — отбабули Фонтейн, страдавшей отрыжкой и не скрывавшей этого, пользуясьпривилегией своего возраста, до семнадцатилетней Элис Манро, носившей своегопервого ребенка и подверженной приступам тошноты, — сблизив головы,оживленно обсуждали чьи-то родословные и делились акушерскими советами, и этопридавало таким собраниям познавательный интерес и увлекательность.

Мельком взглянув в их сторону, Скарлетт презрительноподумала, что они похожи на стаю жирных ворон. Жизнь замужней женщины лишенаразвлечений. У Скарлетт не возникло даже мысли о том, что, выйдя замуж за Эшли,она механически переместится в общество степенных матрон в тусклых шелках исама в таком же тусклом шелковом платье будет так же степенно восседать вбеседках и гостиных, не принимая участия в играх и развлечениях. Подобнобольшинству своих сверстниц, она не уносилась мечтами дальше алтаря. К тому жев эту минуту она чувствовала себя слишком несчастной, чтобы предаватьсяотвлеченным рассуждениям.

Опустив глаза в тарелку, она привередливо ковыряла ложечкойвоздушный пирог, проделывая это с таким изяществом и полным отсутствиемаппетита, что бесспорно заслужила бы одобрение Мамушки. Да, она чувствоваласебя глубоко несчастной, невзирая на небывалое изобилие поклонников. Покакой-то непонятной ей причине выработанный накануне ночью план во всем, чтокасалось Эшли, потерпел полный крах. Ей удалось окружить себя толпойпоклонников, но Эшли не было в их числе, и страхи, терзавшие ее вчера, ожиливновь, заставляя сердце то бешено колотиться, то мучительно замирать, а кровьто отливать от щек, то обжигать их румянцем.

Эшли не сделал ни малейшей попытки присоединиться к еесвите; она не имела возможности ни секунды побыть с ним наедине, да, всущности, после первых приветствий они не перемолвились ни единым словом. Онподошел поздороваться с ней, когда она спустилась в сад за домом, но подошелпод руку с Мелани, чья голова едва достигала ему до плеча.

Это было крохотное хрупкое существо, производившеевпечатление ребенка, нарядившегося для маскарада в огромный кринолин своейматери: застенчивое, почти испуганное выражение огромных карих глаз ещеусиливало эту иллюзию. Пушистая масса курчавых темных волос была безжалостноупрятана на затылке в сетку, а спереди разделена на прямой пробор, так что двегладкие пряди, обрамлявшие лоб, сходились над ним под острым углом,подчеркивали своеобразный овал ее чуточку слишком широкоскулого, чуточкуслишком заостренного к подбородку лица, что придавало ему сходство с сердечком.Застенчивое это лицо было по-своему мило, хотя никто не назвал бы его красивым,к тому же ни одна из обычных женских уловок не была пущена в ход, чтобы сделатьего привлекательней. Мелани казалась — да такой она и была — простой, какземля, надежной, как хлеб, чистой, как вода ручья. Но эта миниатюрная,неприметная с виду семнадцатилетняя девочка держалась с таким спокойнымдостоинством, что выглядела старше своих лет, и было в этом что-то страннотрогательное.

Пышные оборки светло-серого платья из органди, перетянутоговишневым атласным поясом, скрывали еще по-детски не оформившуюся фигурку, ажелтая шляпа с длинными вишневыми лентами отбрасывала золотистый отблеск нанежное, чуть тронутое загаром лицо. На висках, возле самых глаз, тяжелыеподвески с золотой бахромой были пропущены сквозь ячейки стягивавшей волосысетки, и золотые блики играли в карих глазах, ясных, как гладь лесного озера,когда сквозь воду просвечивает желтизна упавших на дно осенних листьев. Меланизастенчиво-ласково улыбнулась Скарлетт и похвалила ее зеленое платье, аСкарлетт едва нашла в себе силы что-то учтиво проговорить в ответ, так страстнохотелось ей остаться наедине с Эшли. И с этой минуты Эшли сидел на скамеечке уног Мелани в стороне от остальных и улыбался ей своей тихой мечтательнойулыбкой, которую так любила Скарлетт. И в довершение всего, улыбка эта зажигалаискорки в глазах Мелани, отчего она становилась почти хорошенькой, и дажеСкарлетт не могла этого не признать. Когда Мелани смотрела на Эшли, еепростенькое личико светилось таким внутренним огнем, какой порождается тольколюбовью, и если глаза — зеркало Души, то Мелани Гамильтон являла тому самыйяркий пример.