– А когда он тебе нужен? – деловито посмотрел на меня Игорь.

– Сегодня, – ответил я. – На крайняк, завтра утром.

– Хорошо, сделаю, – буркнул он.

– И еще: мне нужны патроны…

– Ну, уж этого не дождешься, – категорично заявил Игорь, не дав мне до конца договорить.

– …холостые патроны, – пояснил я. – Сможешь?

– Хорошо, – кивнул он. – Это все?

– Все, – ответил я.

– А зачем все-таки тебе пистолет? – невинно поинтересовался майор полиции Голохвастов.

– Понимаешь, похоже, я раскрыл дело об убийстве заведующего экспериментальной лабораторией Института неврологии Рудольфа Фокина и его лаборантки Зои Калмыковой. Ее также отравили синильной кислотой. Но доказательств и прямых улик у меня пока нет. Так вот с помощью твоего пистолета я рассчитываю эти улики добыть. И у меня имеется вполне продуманный план, как это сделать…

– Ты раскрыл дело по убийству Рудольфа Фокина? – недоверчиво посмотрел на меня Игорь.

– Да, – скромно ответил я.

– Следственный комитет, значит, со всеми его ресурсами и возможностями топчется на месте, а у тебя, одиночки-кустаря, все уже готово?

– Ну где-то так, да, – без всякой рисовки произнес я. – Если бы дело вели вы, я бы тебе отдал его раскрытие, и у твоего отдела появилась бы большая жирная галочка.

– А тебе, как я понимаю, славы не надо? – усмехнулся майор полиции Голохвастов.

– Не-а, – ответил я. – Не надо. Мне нужны лишь пара-тройка хороших и интересных передач…

– Ладно, – чуть помедлив, сказал Игорь. – Уговорил. Завтра утром у тебя все будет…

Не знаю, как у кого, а у меня дома хорошо. Разумеется, хорошо, комфортно и уютно у многих. На то он и дом. Но многие воспринимают это как должное и перестают замечать удобства. Как траву, или небо, или звезды. А я замечаю. Это получается у меня как-то само собой. Вот открываю дверь, захожу в квартиру и чувствую запах. Он мне нравится. Он мне знаком и очень приятен. Я вижу, что каждая вещь лежит у меня там, где ей положено лежать, и я могу мгновенно и без усилий найти ее. Ничего лишнего, что начинает раздражать, все функционально, все несет определенную нагрузку, которую установил я, и только я. Здесь я хозяин, и все в доме подчинено мне.

А еще, когда я прихожу к себе домой и переступаю его порог, с меня словно спадает какой-то груз. Будто я нес тяжелую ношу и теперь свободен от нее. Проблемы, которые волновали меня еще десять минут назад, тотчас теряют первоначальный вес и уменьшаются в размерах, а то и вовсе становятся мелкими и никчемными и отступают на второй план. Или даже на третий…

Где-то в половине десятого я набрал номер своего давнего университетского товарища, а сейчас следователя Главного следственного управления Володи Коробова.

– Слушаю тебя, – деловито ответил мне Володька.

– Слушает он, – проворчал я. – А где привет? Где «сколько лет, сколько зим»?

– Какие лета, какие зимы? – снова проворчал Коробов. – Мы не виделись-то всего пару недель. Подзабыл ты.

– Разве? – удивился я.

– Вот те и разве, – буркнул Володька, которого я, очевидно, отвлек от чего-то важного.

– Ладно, я звоню по делу, – сказал я.

– Я это подозревал, – с опаской ответил Володька. – Опять тебе от меня что-то надобно? Ох, нашел золотую рыбку!

– Нет, – ответил я. – Наоборот.

– Ну, мне от тебя ничего не надо… – ехидно заметил Коробов. – По крайней мере, пока.

– Ты уверен? – не менее ехидно спросил я.

– Абсолютно.

– А как насчет убийства завлаба Фокина в Институте неврологии имени Божевникова? Это дело ведет Следственный комитет, не так ли? Вернее, Главное следственное управление, в котором ты имеешь удовольствие служить.

– Ну допустим, – настороженно произнес Володька Коробов.

– Ну и как продвигаются дела? – поинтересовался я.

– Это закрытая информация.

– Сильно закрытая, Володь?

– Сильно, – последовал ответ.

– А хочешь, я расскажу, как там у вас все происходило и происходит теперь? – предложил я.

– Ну давай расскажи, – с усмешкой в голосе произнес Володька.

– Рассказываю, – начал я бодро и даже довольно нахально. – Поначалу у вас все было глухо как в танке. Кто убил Рудольфа Михайловича Фокина, за что – было совершенно непонятно. Полный туман и отсутствие хоть какой-то видимости. Версий тоже ни одной. Или нет, было около полутора десятков версий, а может, и больше, ибо под подозрение попала половина ученых института. А что такое полтора десятка версий? Это, Володя, одно и то же, если бы их не было вовсе. И главное – неясен мотив отравления доктора биологических наук Рудольфа Михайловича Фокина синильной кислотой. Кто его отравил? Зачем? Куда подевались бутылочка с отравленной минеральной водой и стакан, из которого он пил? В общем, полный аллес… Так ведь, господин следователь?

– Ну приблизительно, – неохотно произнес Коробов.

– Тут и допускать нечего, – безапелляционно констатировал я. – Вы уперлись в стену. Не гнилую стену, которую ткни, и она развалится, а стену железобетонную. Монолитную. Непробиваемую. И тут вам прямо подарок с небес: вдруг умирает лаборантка Зоя Калмыкова, ассистентка завлаба Рудольфа Фокина. К тому же влюбленная в него безответной, но пламенной и неземной любовью. Она будто бы отравилась синильной кислотой…

– Ты и про это знаешь?

– Знаю.

– Откуда, поделись?

– Эта закрытая информация.

– Хм, вот ты как. Ладно, у тебя хорошие источники, – смирился наконец Володька. – На ее теле не обнаружено никаких признаков насильственной смерти. Ни единого, ни самого малейшего. Калмыкова покончила жизнь самоубийством, последовав за своим любимым Фокиным, с которым страстно и трепетно желала быть вместе. Так бывает, между прочим…

– Бывает, – согласился я. – А еще ее замучили муки совести, так? Ведь у вас там теперь появилась одна, но неповторимая версия: завлаба Фокина отравила его лаборантка Зоя. Та самая, которая любила его пламенно и беззаветно. Измучившись вконец от содеянного, она добровольно наложила на себя руки. И бутылочка с синильной кислотой, что была обнаружена в нижнем ящичке тумбочки, оказалась как нельзя кстати.

– Ты и про бутылочку знаешь?

– Знаю.

– У меня такое чувство, что ты там был вместе с оперативной группой.

– Возможно… Сначала она травит ею Рудольфа Фокина, а потом и себя. И пальчики ее на бутылочке имеются весьма четкие, верно ведь? Словом, все там у вас сходится. Смерть Зои Калмыковой не подарок даже – мечта. И вас совсем не волнует тот факт, что в квартире у покойной Зои Калмыковой не обнаружен сотовый телефон. А он был. А еще у Зои имелся небольшой такой блокнотик, в который она записывала распоряжения, полученные от начальства. Его тоже не обнаружили. Но ведь это все мелочи, правда? По сравнению с такой замечательной и все объясняющей версией…