государь

 неизбывной тоскою по ней,

И, приказ получив, приготовился он

 волшебством государю помочь.

Как хозяин пустот, пронизав облака,

 быстрой молнией он улетел.

Был и в высях небес, и в глубинах земли, —

 и повсюду усердно искал.

В вышине он в лазурные дали проник,

 вглубь спустился до желтых ключей,

Но в просторах, что все распахнулись пред ним,

 так нигде и не видел ее.

Лишь узнал, что на море, в безбрежной дали,

 есть гора, где бессмертных приют.

Та гора не стоит, а висит в пустоте,

 над горою туман голубой.

Красоты небывалой сияют дворцы,

 облака расцветают вокруг,

А в чертогах прелестные девы живут, —

 молодых небожительниц сонм.

Среди этих бессмертных есть дева одна,

 та, чье имя земное Тайчжэнь,

Та, что снега белее и краше цветка,

 та, которую ищет даос.

Видя западный вход золотого дворца,

 он тихонько по яшме стучит.

Он, как в старой легенде, "велит Сяоюй

 доложить о себе Шуянчэн".

Услыхала о том, что из Ханьской земли

 Сыном Неба к ней прислан гонец,

И за пологом ярким тотчас ото сна

 пробудилась в тревоге душа.

Отодвинув подушку и платье схватив,

 чуть помедлила... бросилась вдруг,

И завесы из жемчуга и серебра

 раскрывались послушно пред ней.

Уложить не успела волос облака

 в краткий миг, что восстала от сна.

Сбился наспех надетый роскошный убор.

 В зал сошла, где даос ее ждет.

Ветер дует в бессмертных одежд рукава,

 всю ее овевает легко,

Словно в танце "Из радуги яркий наряд,

 из сверкающих перьев убор".

Одиноко-печален нефритовый лик, —

 плачет горько потоками слез

Груши свежая ветка в весеннем цвету,

 что стряхнула накопленный дождь.

Скрыв волненье, велит государю сказать,

 как она благодарна ему:

"Ведь за время разлуки ни голос, ни взгляд

 не пронзали туманную даль.

В Осиянном чертоге, где жил государь,

 прервалась так внезапно любовь.

На священном Пэнлае в волшебном дворце

 долго тянутся длинные дни.

А когда я смотрю на покинутый мной

 там, внизу, человеческий мир,

Я не вижу столицы, Чанъани моей,

 только вижу я пыль и туман.

Пусть же вещи, служившие мне на земле,

 скажут сами о силе любви.

Драгоценную шпильку и ларчик резной

 государю на память дарю.

Но от шпильки кусочек себе отломлю

 и от ларчика крышку возьму".

И от шпильки кусочек взяла золотой,

 в платье спрятала крышку она:

"Крепче золота, тверже камней дорогих

 пусть останутся наши сердца,

И тогда мы на небе иль в мире людском,

 будет день, повстречаемся вновь".

И, прощаясь, просила еще передать

 государю такие слова

(Содержалась в них клятва былая одна,

 два лишь сердца и знало о ней):

"В день седьмой это было, в седьмую луну,

 мы в чертог Долголетья пришли.

Мы в глубокую полночь стояли вдвоем,

 и никто не слыхал наших слов:

Так быть вместе навеки, чтоб нам в небесах

 птиц четой неразлучной летать.

Так быть вместе навеки, чтоб нам на земле

 раздвоенною веткой расти!"

Много лет небесам, долговечна земля,

 но настанет последний их час.

Только эта печаль — бесконечная нить,

 никогда не прервется в веках.

Примечания

В поэме в соединении с фантазией описана действительная любовь танского императора Сюань-цзуна (правил с 712 по 765 г.) к приближенной его Ян-гуйфэй и трагический конец этой любви во время мятежа полководца Ань Лушаня.

...красавиц любя, "покорявшую страны" искал... — то есть такую небывалую красавицу, как жена ханьского императора У-ди, о которой брат ее Ли Яньнянь сказал в стихах государю: "Раз взглянет — и сокрушит город, взглянет второй раз — и покорит страну".

...юйянский... — из местности Юйян, захваченной Ань Лушанем.

"Из радуги яркий наряд... — название песни и танца.

Драконы... знамен — императорские знамена.

Дракон-государь — одно из наименований императора.

Мавэй — местность в нынешней Шэньси, где разыгралась трагедия убийства Ян-гуйфэй.

Фужун — разновидность лотоса.

Тайи — название озера.

Перечный дом — женская часть дворца.

Желтые ключи — подземные ключи; могила.

Тайчжэнь — одно из имен Ян-гуйфэй.

Сяоюн — дочь Фуча, князя страны У (V в. до н. э.).

Шуан-чэн — служанка Сиванму, мифической царицы Запада.

Источник: "Поэзия эпохи Тан VII-X вв. ", 1987, стр. 311

Пипа ("Мы там, где Сюньяна берег крутой...")

Стихи и предисловие к ним

В десятый год времени Юаньхэ я был сослан на должность сыма в область Цзюцзян. Осенью следующего года я в Пэнъпукоу провожал гостя. Мы услыхали, — это было ночью, — как в лодке среди реки под чьей-то рукой зазвучала пипа,. Прислушались к ее голосу и в этих ее «чжэн-чжэн» различили чанъаньский напев. Мы захотели узнать, кто играет. Это оказалась женщина из столичных певиц. Она училась игре у прославленных Му и Цао. С годами потеряла былую красоту и пошла в жены к торговцу. Я велел приготовить вино и яства для пиршества и попросил ее сыграть те несколько вещей, что больше всего ей по сердцу. Кончила играть и в наступившей печальной тишине сама рассказала нам о радостях юных лет своих, о том, как теперь она изнурилась в скитаниях — так вот и кружит все время среди рек и озер. Прошло два года с тех пор, как я приехал сюда из столицы, и успокоился на этом, и уже удовольствовался этим. Взволнованный словами женщины, в тот вечер впервые остро ощутил я свою долю ссыльного. И я сочинил семисловные стихи в