Самое и веселое, и пикантное – эти неотесанные дикарипользовались большим успехом у титулованных придворных шлюх, утонченных ижеманных, поскольку недостаток изысканности – восполняли неутомимостью. Свароглишь похохатывал в кулак, читая иные донесения дворцовых шпиков. Придворныещеголи, пораженные в самое сердце, отчаянно ревновали, злились и пытались хотькак-то компенсировать свои афронты анекдотами о степных дикарях – норассказывали эти анекдоты, лишь убедившись, что означенных дикарей нетпоблизости. А о попытках вызвать на дуэль или хоть как-то выразитьнеудовольствие публично и речи не шло – с тех пор, как один из ратагайцев поприказу Сварога при большом стечении публики показал, что способна сотворитьстепная плеть в опытной руке с манекеном в полном доспехе…

Посреди приемной маялся плюгавый человечек средних лет, вмундире Министерства двора с убогими знаками отличия канцеляриста, с объемистыммешком в руках. Табунщики таращились на него со столь кровожадной надеждой,словно ожидали, что король все же прикажет прирезать эту чернильную душу у негона глазах. Для исконного степняка чиновник находился примерно на той жесоциальной ступенечке, что для горожанина – уличная шлюха или золотарь.

– Проверили укладку, г’дарь, – сказал старший. –Одне гумаги.

– Все в порядке, – сказал Сварог. –Пропустить.

И, не теряя времени, буквально затолкал канцеляриста вкабинет. Спросил нетерпеливо:

– Ну, что принесли?

– Очень много, ваше величество…

– Вываливайте прямо на пол, – сказалСварог. – Вон на тот, у окна.

Он подошел вплотную к золоченой столешнице, подхватил стопубумаг, чтобы не свалилась на пол. Наскоро пробежал взглядом несколькодокументов, писанных давным-давно выцветшими от времени чернилами. С довольнойулыбкой сказал:

– Ну что же… поздравляю вас, любезный, с канцеляриисоветником. И это не предел, если разыскания ваши в этом направлении принесутчто-то новое, пойдете выше…

Чиновничек взирал на него стеклянными от преданности глазами– счастливец, пятнадцать лет проскрипевший в нынешнем чине и вдруг прыгнувшийсразу через две ступеньки на третью, выражаясь военными аналогиями – изсержантов в лейтенанты. Собственно говоря, на его месте мог бы оказаться ктоугодно, любой другой – но именно он подвернулся под руку и полностью оправдал ожиданияСварога, дав нужные консультации и разыскав необходимые бумаги…

Новоиспеченный канцелярии советник еще покидал кабинетспиной вперед, кланяясь через шаг и бормоча заверения в вечной и неколебимойверности – а Сварог уже, забыв о нем, уселся за стол напротив окна. Придвинул ксебе принесенные бумаги – и несколько книг, лежавших на столе с утра.

Оказалось, что такой вот пропитавшийся чернилами и сургучомканцелярский гриб иногда способен принести пользы больше, чем знатоки старинныхрукописей или опытнейшие шпики. Потому что во всякой профессии существовалисвои тонкости – и Сварог узнал от только что повышенного в чине массуинтересного.

Ему самому и в голову не пришло бы искать в этомнаправлении. А меж тем…

С тех пор, как существуют бумага и чернила, архивы иделопроизводство, бюрократическая машина работает неостановимо и усердно, посвоим собственным законам. Как выяснилось, даже секретнейшие миссии, вродепоездки Асверуса в провинцию Накеплон, обрастают массой не особенно и секретныхбумаг, оседающих опять-таки не в личных королевских хранилищах, а в архивахсамых безобидных и незначительных ведомств…

Асверуса в его поездке сопровождали две дюжины гвардейцев –следовательно, все они были внесены в приказ об откомандировании, каковойпреспокойно пылился более ста лет в архиве Квартирмейстерского департаменташтаба Гвардии. Каждому из гвардейцев следовали прогонные деньги, кормовые,фуражные – о чем опять-таки остались бумаги в соответствующем департаментеКазначейства. Кроме гвардейцев, с графом отправилось еще и три десяткамастеровых Золотой, Серебряной и Железной гильдий – а это опять-таки оставилоуйму бумаг как в гильдейских архивах, так и в полицейских: всем требовались повсей форме выписанные подорожные, а также прогонные-кормовые-сверхурочные.Вьючных лошадей предоставило Конюшенное ведомство – снова стопа бумаг, осевшихв архивах означенного ведомства. Три инженера из Сословия Циркуля – сноваобширная деловая переписка, бумаги о выдаче денег. То же самое и касаемовзятого в поездку медика. Наконец, повозки и снаряжение – еще одна охапка бумагв архивах Департамента карет и повозок…

Одним словом, многочисленные следы были разбросаны по добройдюжине самых прозаических архивов – как и донесения губернаторов, наместников ибургомистров о том, что они встретили графа Асверуса, как надлежит встречатьобладателя подобной королевской бумаги, выполнив все распоряжения, и проводилис почетом…

Сварог постепенно пришел к выводу, что у изощреннойбюрократии есть свои светлые стороны, как только что выяснилось. Не попадисьему этот труженик чернильницы с его обстоятельными лекциями – так и топтался бына месте…

Итак, сказал он себе, начнем с самого начала. Сто двадцатьпять лет назад Латерана еще принадлежала Ронеро, именно здесь, а не в Равене,была столица, и в этом самом дворце энергичной рукой правила молодая королеваДайни Барг…

Он достал из-под груды бумаг овальный портрет на фарфореразмером с ладонь, мастерски выполненный кем-то из знаменитых художников тойэпохи, всмотрелся.

На него задумчиво и лукаво смотрела синеглазая красавица сбесценным ожерельем на шее – Сварог видел это ожерелье в сокровищницеКонгера и узнал сразу. Золотистые локоны падают на обнаженные плечи, в волосахалеют розы, на первый взгляд – беззаботная светская красотка, озабоченнаялишь флиртом и балами, но, присмотревшись, начинаешь узнавать в ней характердерзкий, независимый и чертовски волевой. Нечто вроде Мары, право же, естьчто-то общее, хотя они вообще с разных планет…

Итак, правила тогда в Латеране Дайни Барг…

Справедливости ради следует упомянуть, что она была невдовствующей или незамужней. Собственно говоря, Баргом был как раз ее супруг,законный наследник трона, а сама Дайни – гланской принцессой, просватанной заГоромарте и вышедшей за него замуж по всем правилам.

Тонкость в том, что означенный Горомарте на роль правящегомонарха не годился по причине полного отсутствия хоть малейшего интереса кгосударственным делам, равно как и способностей к таковым. Молодой король зналодну, но пламенную страсть – охоту во всех ее разновидностях: загонную,облавную, псовую и соколиную, на хищного зверя и копытную дичь, на уток имедведей, на горных гланских ящеров и даже сильванских мамонтов. И ничего болеедля него на свете не существовало: живопись и скульптуру он коллекционировал тольков том случае, если она имела отношение к предмету страсти пылкой, баллады истихи читал тоже соответствующие, а если и случалось ему разделить походнуюпостель с придворной красоткой, то, как легко догадаться, исключительно изчисла сопутствовавших королевской охоте амазонок.