Когда-то, едва познакомившись с боевым искусством БогиниЛюбви, Хономер в душе возликовал: вот оно!.. Наконец-то!.. Быстрая мысль,присущая даровитому молодому сегвану, тотчас нарисовала блистательную картину:целую школу воинствующих жрецов, которые станут обучаться кан-киро и,разъезжаясь по разным пределам населённой земли, утвердят славу Близнецов наюге и севере, на западе и на востоке. Ему даже мнилось тогда, что однаждыотсветы этой славы коснутся и его самого. «Кто же научил тебя, доблестный?» –спросит победителя побеждённый, и победитель ответит: «А научил меня ИзбранныйУченик Хономер…» И может, означенного Хономера со временем даже призовут всвященный Тар-Айван… и отечески велят забыть порицание, коего он удостоилсяпочти десять лет назад за одну весьма обидную неудачу. А там – какзнать? – не окажется ли владычная похвала самой первой ступенькой,способной начать для него восхождение по ступеням великого храма, к престолуВозлюбленного Ученика?.. «Не о своей чести радею, – мечтая о такомвосхождении, всякий раз оговаривался про себя Хономер. – Просто, дана будемне земная власть, немало смог бы я изменить к вящей радости всех сподвижниковБлизнецов…»

Теперь ему казалось, что те давние размышления изначальнобыли пронизаны хрустальным, как осеннее солнце, светом несбыточности. Ибо затеясо школой воинствующих жрецов, похоже, оказывалась ещё одним горьким уроком изтех, которые отчего-то раз за разом посылали ему, Своему верному последователю,Старший и Младший. В самом деле – если хорошенько припомнить, почти так же всёобстояло и десять лет назад, когда он отправился в Мономатану за Глазом Дракона.Он, Хономер, тоже увидел тогда в обладании Глазом земной путь к возвеличениюБлизнецов… и, соответственно, свой путь к подножию тар-айванского трона. Ибокому должна быть вручена власть, как не тому, кто своим служением доказал, чтодостоин?..

Итог его усилий оказался плачевен. Глаз упокоился внедоступных глубинах реки (как говорили, обретшей с тех пор целебные свойства),а он, Хономер, оказался за свои труды ещё и порицаем…

Вот и теперь его, похоже, ожидало то же самое. То есть донового отеческого порицания дело скорее всего не дойдёт, ведь он действовал пособственному почину… но легче ли от этого сознавать неудачу?

Волк уже не считал, в который раз поднимается с жилистойтравки, выработавшей за несколько лет упорство к ежедневному топтанию пятками,а также прочими человеческими статями и ладами. Может, он нынче перекатился поней в седьмой раз, а может, и в тридцать третий. Тело начинало жаловаться иболеть: Волкодав швырял его весьма от души, и, как ни крепок был Волк, всёимеет предел – стирается кожа, исчерпывается упругость суставов и связок. Авсего более давило молодого венна сознание: Наставник давно мог бы убить меня.Если бы захотел. Почему я ещё жив?..

Щадит ли он меня, полагая маленьким безобидным волчонком, накоторого взрослому сильному псу зазорно раскрывать пасть? Или не хочет отниматьвторого сына у матери, и без того уже утратившей старшего?..

Такая мысль в определённой степени изгоняла мерзостныйстрах, овладевший Волком вначале, – но она же пребольно ранила душу. Насамом деле ему уже полагалось бы лежать с переломанным между лопаток хребтом,ибо Наставник только что явил приём «морская волна перекатывает тяжёлые камни»,и Волку, беспомощно обхваченному за шею, довелось, холодея, завалиться назад иявственно ощутить под спиной жёсткое колено Волкодава… довелось даже успетьмысленно испросить прощения у белого света, поскольку от этого приёма, коли ужпопался, не существовало никакой обороны или увёртки, через мгновение ждаласмерть, зря ли Наставник, объясняя, наказывал им быть друг с дружкой особеннобережными и осторожными…

Почему, каким образом колено Волкодава лишь чиркнуло ему полопаткам вместо того, чтобы войти посередине и смять хрупкие позвонки, –Волк так и не понял, и оттого, что он не уследил и не понял, было вдвое обидней.

Хочет ли он показать мне, до какой степени я ещё глуп идалёк от истинного понимания? А сам он… понимает ли он, зачем я сегодня вышелпротив него?..

То, что он потерпел именно неудачу, день ото дня становилосьдля Хономера всё очевиднее. Поистине, следовало бы ему это понять и суметьпредвидеть ещё во времена Наставницы Кендарат, к удержанию которой в стенахкрепости он приложил столько усилий. Да, она многому научила и его самого, идругих братьев… и наёмную стражу, и обыкновенных наёмников, привлечённыхслухами о непобедимом воинском искусстве… Вот только покамест что-то недоходило до Хономера известий об их громких ратных победах. Тем паче – опобедах в битвах под красно-зелёными стягами. И даже хуже того. Слишкомнемногие среди них выказывали желание стать последователями Близнецов… да и утех, кто выказывал, насколько мог судить Хономер, новообретённая вера держаласьтолько до крепостного порога… Потом её сбрасывали, точно одежду, оказавшуюсянеподходящей к новым обстоятельствам жизни. А те ученики, что оставались встенах?.. Они были нисколько не лучше. Хономер слышал собственными ушами – и кнемалой своей досаде, – как они расспрашивали старуху о правильномпоклонении Богине Любви. Двое или трое (этого Хономер, понятно, сам уже невидел, – верные люди донесли) дошли уже до того, что отправилисьзаказывать у ювелиров священные знаки Богини – капельки-самоцветы, удерживаемыесеребряными ладошками. Какая уж тут школа воинствующих жрецов, готовых жизни нещадить ради торжества правого дела?..

Поэтому он очень обрадовался, когда на смену Кан-Кендаратявился новый Наставник. Хоть и был этот Наставник одним из самых непроходимых итвердолобых язычников, каких Хономер в своей жизни встречал. И даже тогда ненасторожился и не возроптал Хономер, когда новый Наставник воспретил емупроповедовать на уроках. Кан-киро, которое показывал Волкодав, было поистиневеликолепно. Более того – в определённой степени свободно от излишней мягкостии милосердия, на которых неколебимо настаивала Кан-Кендарат… Но что толку?! Ученикикан-киро по-прежнему не торопились становиться Учениками Близнецов. И затея сошколой совершенно так же не спешила осуществляться, как если бы это былопротивно самой сути искусства Богини Любви…

И кто сказал, будто всё изменится к лучшему при НаставникеВолке? Тем более что парень был таким же упёртым приверженцем Богов своегоплемени, как и Волкодав…

А храм Близнецов до сих пор не породил даровитого воина,способного победить нынешнего Наставника.

Случайно ли?

Но так оно или не так – легко ли смотреть, как умираетмечта?!

Лицо у Наставника было, по обыкновению, деревянное. Три годазнал его Волк, но не мог припомнить, чтобы по лицу Волкодава ему удалось сразуопределить, что у того на уме. Намного ли был Наставник старше его самого? Летна семь, может, на восемь… Отчего ж иногда Волку казалось – самое меньшеевдвое?.. А ведь, наверное, так оно и было, только не тем счётом, какого обычнопридерживаются люди…

Как сказать ему, что мою чашу держала в ладонях Любовь?..