«Что ж, я доверяю тебе».

Весь вид его, однако, говорил несколько иное. СтарухаКендарат была хороша, хоть и не по доброй воле нас обучала. Волкодав пришёлсам, и я было обрадовался его приходу, но скоро стало впору завыть. Каков-то изтебя будет учитель, молодой Волк?..

Волкодав тем временем укладывал свой заплечный мешок, дивясьпро себя: сколько книг было в обширной храмовой библиотеке, а самым последним –он даже задержался ради него на два дня в опостылевшей крепости – выпалодочитывать творение пакостника Кимнота. Самое же поганое, что зловредный Кимноттак и не привёл нигде напрямую никаких слов Тиргея, видимо из опасения, чторазница в познаниях сразу сделается для всех очевидна. «Что сделать с тобой,гнида ты этакая, если когда-нибудь поймаю? – возвращая книгу хранителю,мысленно обратился венн к придворному звездослову, погубившему человеканесравнимо учёнее и лучше себя. – Взять голову оторвать, как мы крысам наруднике отрывали?..»

И, похоже, немалое напряжение духа сопровождало эту невысказанную вслух угрозу, потому что в ушах Волкодава вдруг с удивительнойотчётливостью отдался голос Тиргея, словно бы донёсшийся сквозь годы иразделявшую их границу жизни и смерти: «Нет, брат мой! Хватит уже и того, что явышел биться с Кимнотом оружием разума, а он против меня употребил оружиевласти. Ещё не хватало, чтобы теперь ты против него употребил оружие силы! Я исам, откровенно признаться, рад был бы ему шею скрутить, но что этим докажешь?И особенно – людям, которые прочли его сочинение и нашли его убедительным?Подобного проходимца можно уничтожить лишь одним способом. Имей я возможность,я написал бы книгу. Такую, чтобы все воочию увидели истину и посмеялись надсамоуверенным лжеучёным, а потом крепко позабыли, кто он был таков и как егозвали…»

Да, именно этих слов следовало бы ожидать от Тиргея… несмешайся его прах давным-давно с камнями и песком рудничных отвалов. Всё былона месте, даже сипящая одышка каторжника, отравленного неосязаемым ядомподземного озера. Написать книгу. Как просто. Самое, стало быть, естественноедело… Это при том, что Волкодав до сих пор ещё не вполне свыкся с чудом –возможностью через посредство покрытых буквицами страниц причащаться мыслей ичувств людей, никогда им не виденных, а то и вовсе умерших прежде, чем онродился на свет. Теперь он начинал понимать: большее и главнейшее чудо былисами люди, для которых очинить перо и засесть покрывать письменами лист залистом казалось столь же естественным, как для него самого – вытягивать изножен меч. Или, вот как теперь, без устали шагать по дороге…

«Наставник… – в последний вечер перед расставаниемобратился к нему Клочок. Он упрямо продолжал называть Волкодава Наставником,как будто от этого что-то зависело, и звучали в его голосе неуверенность итоска. – Вот дом, полный светильников, – продолжал младшийВолк. – Они кажутся яркими, пока стоит ночь. Но стоит заглянуть в дверирассвету, и сразу становится понятно, какое жалкое дают они пламя и как ононещадно коптит… Это я к тому, что на свете пруд пруди называющих себяучителями, но немного среди них настоящих… Как мне сделаться настоящим,Наставник, как мне стать подобным тебе?»

Вот тут Волкодав, не слишком привыкший копаться всобственных ощущениях, едва ли не впервые в жизни явственно понял, что имеют ввиду люди, когда говорят: хоть смейся, хоть плачь. Он сам-то себе не особеннонравился – и вот тебе пожалуйста: его спрашивали, как стать таким же. Да ещёвеличали гордо и знаменито: истинным Наставником. Да, парень… так уж получается– придётся теперь тебе каждый день самому отвечать на вопросы. Теперь, когда тытолько-только разохотился их задавать…

«Не стремись стать как я, – сказал он Клочку. –Будь собой. Я что, я всего лишь человек, зачем мне подражать? Лучше к Небутянись».

«Но смогу ли я действительно чему-то учить… Моё кан-киро такнесовершенно…»

…рядом с твоим, хотел добавить Волк, но вслух не выговорил –сказал глазами. Волкодав понял его. И усмехнулся в ответ:

«А кто совершенен? Ты ещё выучишься всему, чего тебе сейчасне хватает. У тебя есть главное: ты обрёл Понимание. А значит, сумеешь и другимуказать к нему путь. Не забывай только, что у каждого этот путь свой…»

Клочок довольно долго молчал, по обыкновению упрямонасупившись. Со стороны могло показаться, будто он не понял сказанного бывшимНаставником, а если и понял – то никак не желал принимать. Волкодав знал, чтонеприятие это кажущееся: такое уж было у Волка обыкновение перевариватьуслышанное, расставляя по порядку на полочках памяти.

«Куда же ты отправишься, Наставник?» – спросил он затем.

На самом деле Волкодав хотел бы самым скорейшим образомдобраться до Галирада. А там – сквозь единственные известные ему Врата возлеТуманной Скалы попробовать попасть в Беловодье. Из Тин-Вилены в сольвеннскуюстолицу или в не столь уж далёкий от неё Кондар часто ходили корабли, а значит,прямое путешествие не заняло бы особо долгого времени… Вот только однанезадача. Почём знать, удалось ли Эвриху побывать на том островке усеверо-западных берегов Шо-Ситайна, куда, собственно, они с ним держали путьтри года назад?..

Волкодав так и объяснил бывшему ученику:

«Когда я пришёл сюда, я странствовал вместе с другом… Ядолжен выяснить, удалось ли ему в одиночку исполнить обет, который мы давали сним вместе».

«Так ты отправишься по его следам?»

«Да».

Волку отчаянно хотелось расспросить его поподробнее. Паренькак будто желал наверстать всё упущенное за три года молчания. И в то же времякорил себя за невместное, как казалось ему, любопытство.

«Прости, Наставник… Это далеко?»

«Есть места подальше, хотя многие скажут, что и этонеблизко. Я должен пересечь Озёрный край и выйти к морю… в место, именуемоеРакушечным берегом».

Пожалуй, всего разумнее было бы одолеть по крайней меречасть расстояния на попутном корабле каких-нибудь островных сегванов – вродеРатхара Буревестника, с которым должен был отправиться Эврих. Денег,заработанных в крепости, вполне хватило бы оплатить труды честного морехода изтех, к кому с доверием относился Айр-Донн. Волкодав честно обдумал про себятакую возможность, но… так ничего в этом направлении и не стал предпринимать.Что-то до сих пор ему с морскими путешествиями не слишком везло. Единственноеплавание, в которое ему случилось пуститься – на сегванской, кстати,«косатке», – кончилось тем, что корабль разнесло в щепы, а они с Эврихом ималеньким Йаррой выбрались на берег только необъяснимой милостью каменногочудовища, именуемого Всадником… Нет уж! Волкодав понимал, что морскогопутешествия всяко не избежать, но… пусть уж лучше оно состоится потом. Когда онпобывает на острове и всё как есть выяснит. Может, Эврих там уже побывал. Тогданевелика будет важность, если по пути в Галирад опять что-то стрясётся. А дотех пор он лучше будет странствовать иным способом. Более надёжным.

Ну а надёжней всего, по мнению Волкодава, были егособственные ноги. Босиком ступающие по лесной дороге. Или – вообще без дороги.