«Скажи ему, что ему нужен форнит. Для всего этогопредприятия. Да нет, тут, пожалуй, одним не обойдешься. Тут нужна целая дюжинафорнитов». «Форнит», – сказал он, кивая. «Хорошо, Хенри, я обязательно скажуему об этом».

«Голова моя так болела, что я едва мог замечать, чтопроисходит вокруг меня. Где-то в дальнем уголке сознания, я уже думал о том,как я скажу Рэгу и как Рэг примет это».

«Я и сам мог бы заполнить договор о покупке, если б знал,кому отослать его», – сказал я. «Может быть, Рэг что-нибудь придумает. Дюжинафорнитов. Чтобы они засыпали форнусом все вокруг. Надо вырубить всю этугадость, говорю тебе». Я расхаживал по его кабинету, и Джимми уставился на меняс открытым ртом. «Отключить всю электроэнергию, Джимми, скажи им это. Скажи этоСэму. Ни одна живая душа не сможет думать, когда биотоки ее мозга нарушаетэлектричество, разве я не прав?»

«Ты прав, Хенри. На все сто процентов. А сейчас ты пойдешьдомой и отдохнешь, хорошо? Вздремни немного».

«И кстати о форнитах. Им очень не нравится, когда всякаядрянь нарушает биотоки мозга. Радий, электричество и тому подобное. Кормите ихболонской копченой колбасой. Пирожными. Арахисовым маслом. У нас найдутся наэто средства?» Перед глазами у меня повисло темное облако боли. В глазах у менядвоилось. Внезапно мне понадобилось выпить. Раз не было форнуса, а рациональнаячасть моего «я» утверждала, что его не существует вообще, то оставалась толькоодна вещь на свете, которая помогла бы мне прийти в себя – алкоголь». «Нуразумеется, мы изыщем средства», – сказал он. «Ты ведь не веришь во все это,Джимми?» – спросил я.

«Конечно, верю. Все в порядке. Тебе просто нужно пойти домойи немного отдохнуть».

«Ты не веришь в это сейчас», – сказал я, – «но, может быть,ты поверишь в это, когда эта штука обанкротится. Скажи мне ради Бога, как тыможешь принимать правильные решения, если ты находишься меньше, чем впятнадцати ярдах от автоматов с кока-колой, автоматов с конфетами, автоматов ссэндвичами?» И тогда мне пришла в голову действительно ужасная мысль. «Амикроволновая печь?» – закричал я ему в лицо. «У них же должна бытьмикроволновая печь, в которой они готовят сэндвичи!»

«Он начал что-то говорить, но я даже не прислушался. Я выбежализ кабинета. Все дело было в этой микроволновой печи. Надо было убратьсяподальше от нее как можно скорее. От нее-то у меня и болела голова. Я помню, вприемной я увидел Джейни, Кейт Янгер из рекламного отдела и Мерт Стронг. Всеони уставились на меня. Должно быть, они слышали, как я кричал».

«Мой кабинет был на втором этаже как раз под кабинетомДжимми. Я побежал по лестнице. Как только я вошел в кабинет, я немедленновыключил свет и схватил портфель. На лифте я спустился в вестибюль, но пока яспускался, я поставил портфель между ног и заткнул уши пальцами. Я также помню,как три или четыре моих попутчика посмотрели на меня довольно странно».Редактор холодно усмехнулся. «Они испугались. Если бы вы оказались в маленькойдвижущейся коробочке с очевидным сумасшедшим, вы бы тоже испугались». «Да уж,это немного слишком», – сказала жена агента. «Пока еще нет. Безумие должно счего-то начинаться. Если эта история и рассказывает о чем-то, если вообщесобытия чьей-нибудь жизни могут о чем-нибудь рассказать, то этим что-тоявляется зарождение безумия. Безумие должно с чего-то начинаться и куда-топриводить. Совсем как дорога. Или пуля, вылетающая из ствола Я находился ещеочень далеко от Рэга Торпа, но я приближался к нему стремительно. Это факт».

«Мне надо было куда-то пойти, и я отправился „Четыре Отца“,бар на сорок девятой авеню. Я помню, что выбрал именно этот бар, потому что тамне было автоматического проигрывателя и цветного телевизора и горело не такмного ламп. Помню, как я заказал себе первый бокал. Потом я уже ничего не помнюдо того момента, как я проснулся на следующее утро у себя дома. На полу былазасохшая рвота, а в простыне сигаретой была прожжена большая дыра. В ступоре ячуть было не умер одним из двух довольно омерзительных способов: я чуть незахлебнулся в собственной блевотине и чуть не сгорел. Впрочем, едва ли ячто-нибудь почувствовал бы». «Бог мой», – сказал агент почти уважительно. «Явырубился», – сказал редактор. «Впервые в своей жизни я по-настоящемувырубился. Такие состояния – всегда признак конца, и они обычно не повторяютсямного раз. Так или иначе, но никогда они не бывают очень часто. Но любойалкоголик скажет вам, что вырубиться и потерять сознание – это абсолютно разныевещи. Было бы куда спокойнее, если бы это было не так. Но нет, когда алкоголиквырубается, он продолжает действовать. Вырубившийся алкоголик похож наэнергичного маленького дьяволенка. Нечто вроде злого форнита. Он начинаетзвонить своей бывшей жене и оскорблять ее по телефону или выезжает на тротуар,по которому идет стайка детей. Он уходит с работы, грабит магазин, дарит своеобручальное кольцо. Энергичный маленький дьяволенок».

«Что же касается меня, то я, по всей видимости, пришел домойи написал письмо. Письмо не было адресовано Рэгу. Оно было адресовано мне. Иписал его не я – по крайней мере, судя по самому письму». «Так кто же написал?»– спросила жена писателя. «Беллис». «Кто такой Беллис?»

«Его форнит», – произнес писатель почти рассеянно. Глаза егобыли устремлены куда-то очень далеко.

«Да, это так», – сказал редактор, абсолютно не выглядяудивленным. Он снова воспроизвел для них письмо в мягком вечернем воздухе,отмечая жестами наиболее важные места.

«Привет от Беллиса. Я сочувствую твоим трудностям, мой друг,но хочу тебе с самого начала сказать, что трудности есть не у тебя одного. Такчто мне приходится нелегко. Я могу доверху засыпать форнусом твою колымагу, ноповорачивать ключ зажигания все равно придется тебе. Для этого Бог и создаллюдей. Так что я сочувствую тебе, но сочувствие – это все, что я могу тебепредложить».

«Я вижу, ты беспокоишься о Рэге Торпе. Я беспокоюсь не онем, а моем брате, Рэкне. Торп беспокоится о том, что случится с ним, когдаРэкн уйдет от него, но это потому, что он эгоистичен. С писателями всегдабывает трудно из-за их эгоизма. Он никогда не думает о том, что будет с Рэкном,если сам Торп оставит его. Или свихнется, как пьяный барсук. По-видимому, этоникогда не приходило ему в голову. Но к счастью, все наши досадные трудностипреодолеваются с помощью одного краткодействующего средства. И я напрягаю руки исвое крошечное тельце, чтобы предоставить тебе его, мой пьяный друг. Тыспросишь меня, существуют ли какие-нибудь долгодействующие средства. Я уверяютебя, таких средств нет. Все раны смертельны. Примирись с неизбежным. Иногдаверевка провисает, но она никогда не рвется. Итак. Благослови минуту передышкии не теряй времени в напрасных сожалениях. Благодарное сердце помнит о том, чтов конце концов мы прорвемся».

«Ты должен заплатить ему за рассказ из своих денег. Но непосылай ему свой личный чек. У Торпа большие и, возможно, даже опасные проблемыс душевным здоровьем, но это не говорит о глупости». Редактор прервался исказал по буквам: г-л-у-п-о-с-т-и. Затем он продолжил: «После того, как тыпошлешь чек лично ему, он выздоровеет за десять секунд».