«Сними восемьсот с лишним долларов со своего личного счета иоткрой новый счет на имя „Арвин Паблишинг Инкорпорейтед“. Спроси их, поняли лиони, что твой чек должен выглядеть по-деловому, никаких милых собачек или видовна каньон. Найди человека, которому ты можешь доверять, и оформи на негодоверенность на пользование счетом. Когда тебе выдадут чековую книжку, выпишиодин чек на восемьсот долларов, и пусть его подпишет твой доверенный. Отошличек Рэгу Торпу. Это прикроет ненадолго твою задницу». «Пока». Письмо былоподписано «Беллис». Не от руки. На машинке».

«Ну и ну», – снова произнес писатель. «Когда я поднялся,первой вещью, на которую я обратил внимание, была моя пишущая машинка. Онавыглядела скорее как призрак пишущей машинки из дешевого фильма ужасов. Ещевчера она была обычным черным конторским „Ундервудом“. Когда я поднялся – сголовой, которая была размером с Северную Дакоту – она была вымазана в серомклейком веществе. Последние фразы письма почти не читались. Мне достаточно былоодного взгляда, чтобы понять, что мой „Ундервуд“ едва ли когда-нибудь оправитсяот пережитого. Я попробовал на вкус вещество и отправился на кухню. На столестояла вскрытая банка с сиропом, из которой торчала ложка. Повсюду между кухнейи моей берлогой, которая служила мне в то время рабочим местом, был разлитсироп».

«Кормили форнита», – сказал писатель. «Беллис былсладкоежкой. Во всяком случае, вам так казалось».

«Да. Но даже будучи таким больным и измотанным, я прекраснознал, кем был мой форнит». Он растопырил пальцы рук.

«Во-первых, Беллис – это была девичья фамилия моей матери».«Во-вторых, эта фраза – „свихнется, как пьяный барсук“. Это было наше с братомжаргонное выражение, когда мы были детьми».

«И в-третьих, самое неприятное. Эта идиотская ошибка в слове„глупость“. Почему-то я всегда ее совершал. Я знал одного потрясающеобразованного литератора, который слово „мышь“ всегда писал без мягкого знака,независимо от того, сколько раз корректоры исправляли ему эту ошибку. Для этогопарня, получившего докторскую степень в Принстоне, слово „ужасный“ всегдавыглядело как „ужасный“.

Жена писателя внезапно рассмеялась. Смех ее был одновременнорастерянным и радостным. «Странно, я тоже иногда делаю эту ошибку».

«Я хочу только сказать, что ошибки человека – это еголитературные отпечатки пальцев. Спросите любого редактора, который несколькораз имел дело с рукописями одного и того же писателя».

«Беллис был мной, и я был Беллисом». Тем не менее его советоказался чертовски хорошим. Я даже подумал, что это великий совет. Но за всемэтим скрывается что-то еще – подсознание оставляет отпечатки пальцев, но тампрячется и какой-то незнакомец. Странный парень, который знает много такого, очем я никогда не подозревал. Я, например, никогда не слышал выражения «оформитьдоверенность на пользование счетом», во всяком случае, мне так казалось. Но онобыло в письме, и позже я узнал, что в банках пользуются именно им».

«Я взял телефонную трубку и собрался набрать номер моегодруга. Трудно в это верить, но боль молнией пронзила мою голову. Я подумал оРэге Торпе и радии и в спешке положил трубку на место. После того как я принялдуш, побрился и раз десять посмотрел на себя в зеркало, чтобы удостовериться втом, что моя наружность приближается к тому, как должен выглядеть нормальныйчеловек, я решил пойти и встретиться с другом лично. Но он все-таки задал мнеочень много вопросов и смотрел на меня очень пристально. Так что, наверное, вомне было еще что-то такое, что не могли скрыть ни душ, ни бритье, ни приличнаядоза Листерина. К счастью, он не работал вместе со мной, и это помогло мне. Выведь знаете, как быстро распространяются новости. Кроме того, если бы он былмоим коллегой, он знал бы о том, что „Арвин Паблишинг Инкорпорейтед“финансировала „Логан“ и спросил бы себя о том, какое мошенничество я собираюсьосуществить. Но он не был и не знал. Так что я сказал ему, что это малоеиздательское предприятие, которое я затеял после того, как „Логан“ решилсократить отдел художественной литературы».

«Он вас спросил о том, почему вы назвали его „АрвинПаблишинг“?» – спросил писатель. «Да». «Что вы ему сказали?»

«Я сказал ему», – произнес редактор, неприветливоулыбнувшись, – что «Арвин – это девичья фамилия моей матери».

После небольшой паузы редактор возобновил свой рассказ. Досамого конца его уже почти не прерывали.

«Я начал ждать прихода чековых бланков. Я убивал время, какмог. Берешь стакан, подносишь его к губам, выпиваешь его, а потом наливаешьеще. До тех пор, пока эти манипуляции не утомляют тебя так, что ты простопадаешь головой на стол. Происходили и другие вещи, но только этот процесс меняпо-настоящему интересовал. Насколько я помню. Я оговариваюсь потому, что был вто время постоянно пьян, и на одну вещь, которую я запомнил, приходитсяпятьдесят или шестьдесят, которые выветрились из моей памяти». «Я ушел сработы, и уверен, что это вызвало у всех огромный вздох облегчения. У них,потому что им не надо было теперь брать на себя экзистенциальную задачу поувольнению сумасшедшего из несуществующего отдела. У меня, потому что я не могсебе представить, как я снова окажусь перед этим зданием, с его лифтом, лампамидневного света, телефонами и всем этим поджидающим меня электричеством».

«В течение тех трех недель я написал Рэгу Торпу и его женепо паре писем. Я помню, как писал ей, но не ему. Как и письмо от Беллиса,письма Рэгу были написаны мной в состоянии полного помрачения сознания. Но и втаком состоянии я не избавлялся ни от моих старых рабочих привычек, ни отпривычных грамматических ошибок. Я никогда не забывал вставить копирку. Когда япросыпался на следующее утро, листы копирки валялись вокруг. Я словно читалписьма от незнакомого мне человека».

«Нельзя сказать, что эти письма были безумны. Совсем нет.Они даже были почти… рассудительны».

Он остановился и покачал головой медленно и изнуренно.

«Бедная Джейн Торп. Ей, наверное, казалось, что редакторрассказа ее мужа проделывал очень сложную и человеколюбивую процедуру поизлечению ее мужа от его прогрессирующего безумия. Возможно, ей и приходил вголову вопрос о том, надо ли потакать во всем человеку, которого осаждаютразличные параноидальные фантазии, один раз чуть уже не приведшие к тому, чтоон набросился на девочку. Но даже если и так, она закрывала глаза на всеотрицательные стороны и потакала ему сама. И я никогда ее за это не обвинял.Она не смотрела на него, как на капризного сумасшедшего, которого надо терпеть,пока он не отправится на живодерню. Она любила его. В своем роде Джейн Торпбыла великой женщиной. И прожив с Рэгом ранний период, а затем период славы и,наконец, период безумия, она вполне была согласна с Беллисом, что надо„благословить минуту передышки и не терять времени на напрасные сожаления“.Разумеется, чем дольше передышка и чем сильнее провисла веревка, тем больнеевам будет, когда ее в конце концов дернут…»