– Поехали! – Он сидел прямо, глядя вперед, но теперь нетак яростно вцепившись в Вилли, и Кейт улыбнулась про себя, трогаясь с места.

– Есть хочешь? – Мальчик неопределенно пожал плечами. –А мороженое? – Он улыбнулся и слегка кивнул. – Тогда поедим мороженое.

Она остановится по дороге к Лиции. Подруга ждала их у себядома и волновалась не меньше, чем Кейт. Она остановилась около Свенсена наХайд-стрит. Впереди показались два трамвайчика, позвякивающих навстречу другдругу.

– Мама, смотри, смотри! – подпрыгнул Тайг, размахиваямишкой. Кейт расплылась в улыбке.

Мороженое было потрясающим. Два шарика бананового в сладкомрожке, облитые шоколадом. Нос и подбородок Тайга были измазаны шоколаднойглазурью. Когда он снова увидел трамвай, ползущий в гору, Кейт с трудомзатащила его в машину.

– Мы покатаемся на трамвае позже. – В голову пришлаидея. Самая крутая гора и самая кривая улица. Все это было недалеко отсюда.

Самая крутая гора не произвела на него впечатления, но самаякривая улица, виляющая между каменными домами в викторианском стиле,окруженными цветами, понравилась. Он был так увлечен, что забыл про мороженое,которое капало на его медведя. Со счастливым выражением лица он слизнул шоколадс уха Вилли.

– Тайг, фу!

– Угу, ма! – Он снова чувствовал себя счастливым. – Чтоэто? – Он удобнее устроился на сиденье и показал на башню на Телеграф-Хилл.

– Это памятник пожарного департамента. НазываетсяКойт-Тауэр, и совсем близко от дома тети Лиции.

– Сходим посмотреть?

– Конечно. Но сначала узнаем, что нам приготовила тетяЛиция.

– Ладно.

И так было всю поездку. Они делали все, что приходило вголову. Роскошные обеды, пикники на пляже, музей восковых фигур, многочисленныепрогулки на трамваях, аквариум, планетарий, китайский квартал и японский сад.Это была настоящая райская жизнь, и к следующей субботе Тайг знал Сан-Францисколучше, чем большинство детей, живущих там по многу лет.

– Ну, чемпион? Как тебе? Давай бросай маму и оставайсяжить со мной.

Они расположились на белом ковре в гостиной и хрустелипопкорном. Впервые за всю неделю им не хотелось никуда идти. Фелициясогласилась заказать пиццу домой. Обе женщины страшно устали, посвятив всюнеделю Тайгу. Они переглядывались и улыбались.

– Знаешь, тетя Лиция. – Тайг задумчиво смотрел наБей-Бич, который хорошо был виден с балкона. – Когда я вырасту, я приеду сюдаработать на трамвае.

– Гениальная идея, чемпион.

– Если ты купишь ему эту штуку на Рождество, я тебяубью. – Кейт расхохоталась при этой мысли, закидывая в рот очередную горстьпопкорна.

– Когда же, ребята, вас ждать снова?

Кейт пожала плечами и посмотрела в сторону Тайга.

– Не знаю. Посмотрим. – Последнее время она не уделяланикакого внимания Тому, кроме того, она задумала новую книгу. – Мне на самомделе надо приниматься за работу. А Тайгу учиться верховой езде на ранчо Эдамса,пока каникулы.

– А книга?

Зачем только Фелиция вспомнила. Она старалась о ней совсемне думать.

– Теперь это их проблема. Я написала. Их дело продать.

– Так просто? – Фелиция подняла бровь и в упорпосмотрела на Кейт. – Ты написала – и все. А тебе не приходило в голову, чтоони могут захотеть попросить тебя помочь им продать ее?

– Черта с два. – Кейт разлеглась на полу иухмыльнулась.

– Ты знаешь, чего они хотят. – Фелицию не так-то простобыло свернуть с пути. Она ждала несколько недель, чтобы высказаться.

– Откуда мне знать, что они хотят? Да и не в этом дело.

– Да ну? Тогда в чем? Только в твоих желаниях?

– Может быть... Не понимаю, почему я должна делатьчто-то такое, что причиняет мне беспокойство.

– Не будь занудой, Кейт.

Тайг встал и пошел к телевизору, захватив с собой пакетпопкорна. Ему надоело их слушать. Кейт взглянула на Фелицию и отвела глаза.

– Пойми, это же безумие не заняться продвижениемсобственной книги. Это твой шанс. Если ты заработаешь на этой, следующая дасттебе еще больше. А потом станешь постоянной фигурой в списке самых преуспевающихписателей. Так что дерзай, детка. Упустишь эту возможность, другой может непредставиться. Ты не можешь себе этого позволить.

– С чего ты взяла, что они этого хотят? Книга продаетсясама по себе.

– Ты ненормальная. Пускаешь свою карьеру на самотек. Амогла бы ее укрепить, черт побери. У тебя для этого есть все. Все. Внешность,мозги и талант.

– Кишок не хватает.

– Дерьмо собачье. Ты так старательно прятала их отсебя, что о них забыли. И ты знаешь, что это правда. Кроме того, подумай, чтоты сделала за этот месяц. Ты была здесь дважды. Ты больше не затворница, Кейт,и уже не хочешь ею быть.

– Это другое дело, Лиция. Это очень личное. Я не хочувыставлять свою физиономию на всеобщее обозрение в телевизоре, чтобы кто-нибудьзапустил в нее пирогом. Или еще хуже, вонзил нож в мое сердце. Или Тайга. – Онасказала это тихо, чтобы мальчик не услышал. Но он был с головой погружен впередачу, уставившись в огромный цветной телевизор. – Я не собираюсьвоспользоваться таким шансом, Лиция.

– Тебя не переспоришь, черт подери. Если ты отсидишьсяв кустах, а потом что-нибудь выйдет не так, я буду чувствовать себя в полномдерьме.

– И я тоже. Поэтому и не буду рекламировать книгу.

– Но представь себе, что это может оказаться оченьинтересно.

– Да? Не уверена. Для Тома реклама вовсе не былаинтересной.

– Была.

– Вовсе нет.

– Для тебя, может быть. А для него – да. Это как стоятьна верхней ступеньке пьедестала.

– Я счастлива без этого.

– И одинока.

– Лиция, милая, успех – это не лекарство отодиночества.

– Наверное. А тебе не пришло в голову просмотреть всюрекламу твоей книги? Боже мой, леди, все это выйдет уже через три дня. Неужелиу тебя не чешутся руки?

Кейт кротко улыбнулась:

– В какой-то степени.

– Только представь себе, что будет, если ты появишьсяперед публикой! – Фелиция снова принялась за свое, но Кейт только покачалаголовой.

– Хватит. Баста! Больше не надо! – Но Фелицию уженельзя было остановить.

– Может быть, Уэйнберг заставит тебя передумать! Но наэтот раз Кейт решительно замотала головой:

– Ни в коем случае. Ему не стоит даже пытаться.