Ему жалко Кузю, жалко своих денег, страшно за Димона,который вполне мог его убить, но если это так, значит…

…значит, весь мир устроен совсем по-другому. Не так, как этосебе представлял Хохлов до того, как все случилось! Это значит, что все люди,даже самые близкие, на самом деле волки, и он просто не видит их оскаленныххищных пастей, прикрытых привычной овечьей шкуркой! Впрочем, у людей нетникакой овечьей шкурки, что за глупость! Они просто люди, и, вполне возможно,их испортил квартирный вопрос, но Хохлову всегда казалось, что к его окружениюэто не имеет отношения. Они особенные. Они не такие, как все. Они точно знают,что нужно делать, чтобы крепко дружить, не предавать, не подличать!..

…значит, он ошибался?! Значит, он неадекватно оценивает мирвокруг?! Может, он душевнобольной?!

– Митя! О чем ты думаешь?.. Я у тебя в третий раз спрашиваюпро Кузиных родственников!

Хохлов очнулся и посмотрел на Ольгу:

– Я не знаю никаких родственников. Знаю только брата,Максима. Помнишь его?

– Почти нет. Он же… намного младше?

– Лет на десять, по-моему. Кузя его несколько раз приводил внашу компанию, а потом перестал. Он, кажется, институт так и не закончил,женился, и… в общем, нет, я не знаю. А что?

– Да ничего, – сердито сказала Ольга. – В детективах всегдапишут, что нужно искать того, кому была выгодна Кузина смерть. Может,родственникам?

– Зачем родственникам его смерть? – осведомился Хохлов. –Чтобы завладеть его комнатой в общежитии?

Ольга пожала плечами.

– Все равно придется звонить этому самому Максиму, – мрачнозаявил Хохлов. – По-моему, мать у них умерла давно, а впереди Кузины похороны ивсе такое…

Предстоящие тяжкие и унылые дела словно придавили их, и этобыло так страшно, так невероятно, так больно!.. Никогда ни один из них недумал, что придется хоронить другого. Смерть была еще так далека от них, и имнекогда было про нее думать, а она оказалась совсем рядом, за углом дома, и ееприсутствие теперь чувствовалось во всем – кухня не была больше веселой илегкой, у Ольги стало старушечье лицо, а сам Хохлов мается и не знает, как емужить дальше.

Он не знает, как жить, именно потому, что смерть подошла такблизко.

– Пойду я посмотрю на… то место, – сказал Хохлов и поднялсяиз-за стола, в первый раз в жизни не доев бутерброд с «Докторской» колбасой.

– Темно на улице, как ты будешь смотреть!

– Очень хорошо, что темно, – отрезал Хохлов. – Значит, водворе никого нет, а я… фонариком посвечу.

Недоеденный бутерброд он взял с собой, и, когда Ольгаспросила зачем, он ответил, что оставит его у подъезда для какой-нибудь собакиили кота. Привычка никогда не выбрасывать еду сохранилась из детства, как будтоХохлов был блокадник! Он не был блокадником, но ему слишком отчетливопомнилось, как штурмом брали продовольственные магазины, как не было ничего,кроме сосисок, которые казались верхом гурманства, как мать притаскивала сумки,по нескольку часов отстояв в очередях. И еще ему помнилась история, как он самстоял за пельменями. Это было году, наверное, в восемьдесят девятом. Он вышелиз автобуса и зашел в «Молочный», так назывался магазин рядом с остановкой. Онзнал, что дома ничего нет, кроме картофельной запеканки, но она была с луком ибез мяса, а ему хотелось именно мяса. В «Молочном» волновалась и переживалаочередь, пока еще не слишком большая. По очереди носился слух, что сейчас будутдавать пельмени, по две пачки в одни руки, и студенту Хохлову так захотелосьпельменей, очень горячих и очень большую миску! Он встал в очередь, стоялдолго, а пельмени все еще не начинали «давать». Очередь все нарастала и уже непомещалась в магазине, выпирала на улицу, и продавщицы покрикивали напокупателей, чтобы те стояли смирно. Потом стали «давать», начались свалка иажиотаж, но предприимчивый Хохлов успел добежать до телефона-автомата ипозвонить матери, которая работала поблизости. Мать протолкалась к нему, и ониотхватили целых четыре пачки, немного помятые, но все равно чудесные, холодные,увесистые, с нарисованной красной деревянной ложкой!

С тех пор он никогда и нигде не оставлял еду. Даже вресторане.

Пока он надевал куртку, Ольга стояла в коридоре, сложив нагруди руки, и смотрела на него.

– Я сейчас, – пообещал Хохлов и выскочил из квартиры.

…что он станет искать?! Как?! На что именно он будетсмотреть? На Кузину кровь на снегу?!

В машине у него был фонарик, и он достал его и нажалкнопочку, но фонарик не загорелся – замерз, и Хохлов сунул его за пазуху куртки«суперагента», и пошел вдоль дома, оглядываясь по сторонам и чувствуя себяпреступником.

На улице никого не было, только мороз скрипел и уличныйфонарь заливал двор синим неверным светом.

Значит, камеры у нас вдоль забора, а возле подъездов никакихкамер нет. Охраннику видны только забор и часть территории, а фасада домасовсем не видно, кроме того, охранник мог спать, время-то уже позднее было!

Но все равно с ним нужно будет поговорить. Обязательнопоговорить.

Стоянка находится с другой стороны дома, и мало надежды нато, что в тот момент кто-то уезжал или приезжал. Со стоянки не видно подъездов.

Нужно еще обязательно найти соседку, которая видела, какдрались Пилюгин и Кузмин, и спросить у нее, что было на самом деле! Только какее найти? В милицию позвонить и спросить номер ее квартиры и телефон?!

Хохлов дошел до угла, до полосатых лент, протянутых междутоненькими, только по весне посаженными деревцами.

В прошлом апреле был субботник – почти что ленинский, почтикоммунистический, – и все соседи, их друзья и родственники сажали деревья, мелиасфальт и жгли прошлогодние листья. Дети носились, собаки лаяли, было весело,небо чистое, и весна еще только началась, и пахло хорошо – свежевскопаннойземлей и помытым асфальтом. А потом жарили шашлыки под тентом, пили пиво и велиприятные разговоры, и дым стлался по земле, и тент щелкал под ветром!

Хохлов тоже тогда сажал, старательно копал яму, таскал воду,поливал, притаптывал и чувствовал себя настоящим мужчиной, который должен… чтотам он должен? Дерево, дом и сына так, кажется?

Теперь, ежась от мороза в никудышней своей курточке, он шелпо расчищенному асфальту и думал о том, какая раньше была прекрасная жизнь!..

Когда Ольга привезла его к своему дому, было еще светло, ион специально старался не смотреть туда, за ленточки, а теперь ему предстоялонайти там нечто такое, что убедило бы ментов в том, что Димон ни при чем!

По крайней мере, Хохлову именно так представляласьпоставленная задача.