Оглядевшись по сторонам, он нырнул под ленточки, сделал шаги остановился. Почему-то он думал, что увидит рыхлый и мягкий снег, вмятину оттела и кляксы черной крови на сугробах, а оказалось, что площадка утоптанадесятком ног до совершенно ровного состояния, как будто на ней играли в футбол.Не было никакой вмятины от тела, и кровавых следов тоже не было, толькокакие-то пятна, затоптанные до такой степени, что не разобрать – кровь это илигрязь.

Хохлов вытащил из-за пазухи фонарик и снова нажал кнопку. Наэтот раз фонарик загорелся, видно, отошел в тепле под курткой.

Тоненький луч прошелся по деревьям и кустам, едва торчавшимиз снега, задержался на пятнах и вернулся обратно.

Что здесь можно найти?! Как искать?!

Хохлов присел и посветил прямо перед собой. Снег со следамибашмаков, только снег, и больше ничего. Перчаткой Хохлов поводил по снегу,ничего не обнаружил и передвинулся вперед.

Минут через семь зуб у него не попадал на зуб, спиназаледенела, и пальцы, державшие фонарик, застыли в скрюченном положении.Естественно, он ничего не нашел.

Не нашел, будь оно все проклято!..

– Эй, послушайте!..

Хохлов вздрогнул, поднялся с корточек и накинул на головукапюшон – для конспирации.

– Вам чего нужно? Вы кто? Вы не из нашего дома!

– Добрый вечер, – пробормотал Хохлов.

– И вам того же. Вы кто? Что вам здесь надо?

Женщина, крест-накрест перевязанная платком, как в фильмахпро войну, в старомодной цигейковой шубе и меховой шапочке пирожком, котораявыглядывала из-под платка, стояла на расчищенном тротуаре и смотрела наХохлова.

Он вздохнул.

– Ну-ка давайте отсюда! Или я милицию вызову!

Тут вдруг его осенило.

Как пишут в романах, решение пришло само собой.

– Я как раз и есть из милиции, – выпалил он и одернул куртку,чтобы было похоже, что он из милиции. – Никого вызывать не нужно!

Женщина переступила валенками, скрипнул снег.

– А ищете чего? Или днем не нашли? Вот говорила я жильцам –надо камеры везде ставить, а все богатые – жадные!.. Не нужны, говорят, намкамеры у подъездов, хватит, мол, нам тех, что у ворот стоят! А по нынешнимвременам не то что камеры – сторожа с собакой надо и ток электрическийпропустить! Вот и достукались! Человека убили!

– А… вы кто? – спросил Хохлов осторожно, и она махнула рукойв теплой варежке.

– Да меня днем уж спрашивали ваши, из милиции! ВалентинойПетровной меня зовут, я здесь… ну, вроде домуправ! Это я вас вызвала утром,когда Хаким, дворник, ко мне прибежал и говорит, что недалеко от первогоподъезда за углом человек мертвый лежит. Он со своей машиной поехал снегчистить, ну и… доездился.

– А где он ездил? Вокруг дома? На снегоочистительной машине?

– Да на какой машине, сынок! Ну, у него штука такая есть,снег в сторону кидает! Он ее везет, вроде как тачку, а она кидает, дорожкичистит! Вот машину жильцы купили, – добавила дама с каким-то мстительнымудовольствием, – а камеру повесить дорого им!..

– Значит, человека нашел дворник Хаким, – подытожил Хохлов,– и позвал вас. Вы прибежали и… в милицию стали звонить. Нам, то есть.

– Нет, сынок, я ведь ученая! Я перво-наперво вам позвонила,а уж потом смотреть пошла. Я Хакиму-то сразу поверила! Он непьющий, аккуратныйтакой, не брешет никогда. Одно слово – иноземец!

Хохлов не знал, какие он – как профессиональный сыщик! –должен задавать вопросы, и поэтому задал очень глупый:

– А Хаким тут… ничего не трогал?

Валентина Петровна возмутилась:

– Да ваши-то ведь допрашивались у меня! Не трогала я ничего,и Хаким не трогал! Да и как можно, труп ведь, господи прости!..

– Ну да, ну да, – поспешно согласился Хохлов. – И ничегоподозрительного вы не заметили?

– Да чего подозрительного, сынок! Ну, этого, убиенного,вспомнила я, он тут у нас в одну квартиру приходил! Так все говорят, что хозяинего и убил, не поделили они там чего-то, и тот этого в темечко и стукнулхорошенько! И Наталья Пална видела, как дрались они, ввечеру еще! Этот тому какдаст, как даст, ну и упал он! Я сама не видала, а Хаким сказал, что голова унего… прям с дыркой!

Тут Хохлов вдруг сообразил, что происходит нечто странное.

– Да не мог ваш Хаким голову с дыркой видеть! На головешапка должна быть! На улице мороз!

– Не было шапки, – страстным шепотом сказала ВалентинаПетровна и оглянулась по сторонам. – Так и лежал, головой в снегу, и шапки принем не найдено! Ваши тоже про шапку все толковали, где, мол, головной убор ивсе такое! А тот, который убил-то его, ну, который из этого вот подъезда,солидный такой, все вашим говорил, что раньше он при ушанке был, я самаслыхала!

«Это точно, – быстро подумал Хохлов. – Кузин серый кроличийтреух был известен всем еще со времен Института общей и прикладной физики».

– А Наталья Пална видела, что он упал и остался лежать?

– Вот чего не знаю, того не знаю, сынок! Ей тоже небосьинтересу нету смотреть, как мужики дерутся! Она собачку свою подхватила, и вподъезд! Собаки эти проклятые весь двор загадили, а ведь не убирает никто заними! Все дворники только! А им тоже дерьмо собачье подбирать больно надо!Сколько раз я на правлении говорила, чтобы каждый за своей скотиной сам убирал,так нет же! Никто не убирает! И кусты мне поломали!

– Какие кусты?

– Да вот же! – И она показала варежкой несколькоперемороженных обломанных былинок, торчавших из сугроба. – Только осеньюпосадила, думала, к лету зацветут, и красиво будет: тут газон, тут клумба, атут живая изгородь вроде. Так нет, все переломали!

– Так небось переломали, когда тело осматривали!

– Нет, сынок! Я когда за Хакимом прибежала, кусты уж всеполоманные торчали. А ты чего ищешь-то на морозе на таком?! Вроде ваши уж всенашли!

Хохлов посмотрела на нее и спросил задумчиво:

– А эта Наталья Пална из сорок пятой квартиры? И собака унее доберман, да?

– Из какой такой сорок пятой! Из восемнадцатой она квартиры!И никаких твоих дубельманов я не знаю, не слыхала, а собака у ней называетсятаксой. Милкой кличут.

Тут она вдруг как-то подозрительно на него посмотрела, иХохлов быстро отвернулся, будто изучая место преступления.

– Что-то лицо мне твое знакомо, – сказала она задумчиво.

– Город у нас маленький, – отговорился Хохлов. – Мы тут всемежду собой знакомые!