ангела, - и вскоре прошли окончательно. Прошли настолько, что находиться в обществе Аббадона мне стало легче, чем с кем-либо другим, потому что от него ничего не нужно было скрывать. И даже нельзя было скрыть.

- Ваших младенцев штампуют и отправляют по пути, который когда-то прожил один известный человек, что лишает вас возможности быстро и эффективно открывать новые курсы для развития.

- И как же правильно нужно воспитывать детей? - пробормотала я еле слышно, сидя на очередном занятии профессора Беннета. – Как это принято у вас?

Аббадон занимался любимым делом: выражал презрение всему людскому. Ежедневно он называл хотя бы одну новую причину, почему считает человеческую расу слабой и неразумной, - я не обижалась и относилась к этому, как к своеобразной игре, в которой должны были перечисляться плюсы и минусы двух наших миров; однако про свой дом демон наотрез отказывался говорить. Вот и сейчас он замолк, насупившись, как замолкал всегда, когда я задавала контратакующий вопрос.

Вернулась решавшая у доски задачу Дэйзи и с красноречивым вздохом неудовольствия села рядом со мной. Последний экзамен был назначен на завтра. Все молились, чтобы он прошел как можно скорее: неистовствующий профессор Беннет не выпускал нас из аудитории уже третий час подряд.

- Видите, как просто? Бэйли, вам пример понятен? Вы проходили эту тему?

- Да, - раздался сзади нетвердый голос.

Новичок Джек вновь сидел за моей спиной и вновь сомневался. У меня сложилось впечатление, что он по жизни ни в чем не был уверен.

- Хорошо. Что, проголодались? Думаю, мы отлично поработали, - Логан одобрительно свистнул, кто-то принялся аплодировать, и мистер Беннет снисходительно улыбнулся. - Завтра жду вас в два часа.

- Быть не может, - проворчала Дэйзи. – Глаза б мои его больше не видели.

- А мне он нравится, - не согласилась я. – Да, он въедливый, но ведь душевный.

- Это он просто хорошо к тебе относится и не мучает у доски, как меня.

- Пойдем в буфет? – подошла Анна с элегантным белым рюкзачком в руках и, бросив на меня хитрый взгляд, обратилась к Джеку. – Хочешь с нами?

Я картинно закатила глаза. Джек с благодарностью согласился, и даже голос у него сделался в этот момент не таким нерешительным. Пока все выбирали, чем бы подкрепиться, он первым рассчитался с продавщицей и с робкой улыбкой на круглом, залитом краской лице приблизился ко мне, чтобы вручить шоколадный рожок, который я и сама подумывала купить, потому что очень любила.

- Как ты догадался?.. – я оборвала себя и мысленно выругала близняшек, наверняка и рассказавших ему о моих вкусовых предпочтениях. – Спасибо, я сейчас верну тебе деньги.

- Не нужно…

- Нужно, - отрезала я. – Вот, бери.

- Вы, девки, такие непонятливые, – пробубнил Логан, проходящий мимо с огромным куском пиццы в зубах.

Тут он ошибался: мне было кристально ясно, в чем дело. Попытки сводничества со стороны подруг уже не могли считаться безобидной шуткой, потому что касались не только меня и могли ненароком ранить чувства Джека. Нужно была срочно обозначить границы, чтобы не вводить его в заблуждение, и я собиралась заняться этим прямо сейчас.

Он так и не взял деньги за мороженое. Просто молча развернулся, продемонстрировав натянутые до предела пуговицы на рубашке, и отошел. Я не стала его преследовать. По возвращении домой отец снова задал какой-то дурацкий проверочный вопрос про некую подругу из Аризоны, которой у меня никогда в жизни не было. Я не ответила и с серьезным видом сложила на груди руки.

- Пап, все нормально. Никто не придет сюда в моем облике. Нет больше смысла.

- Что?

- Ты понял меня.

Изображал недоумение отец недолго. Глаза его превратились в узкие щелки, мечущие молнии. Он резко придержал дверь в комнату, которую изнутри попыталась открыть Рене, собиравшаяся выйти на наши голоса.

- Риверс не должен был посвящать тебя в такие подробности! Это неслыханно! Я обращусь к его начальству!

- С его начальством я тоже уже успела поговорить. Пап, успокойся. После того, что я видела на Бомонт-стрит, с их стороны было бы странно что-либо скрывать от меня.

- Эй! Почему меня заперли?

Отец колебался, явно намереваясь сказать про Нари еще что-нибудь нелицеприятное, однако я твердо отстранила его и позволила сестре выйти в коридор. Та поглядела на нас обиженно.

- Опять? Сколько можно ругаться?

Я не успела ее успокоить: на плечо мне неожиданно легло нечто холодное и грубое. Аббадон коснулся меня своей чешуйчатой рукой, чего не делал со дня нашего знакомства, и я вздрогнула всем телом. Рене, стоявшая ко мне рассерженным боком, ничего не заметила, зато заметил отец. Мой дерганный жест и торопливый взгляд в сторону – он заметил и растерянно моргнул, но вряд ли придал значение.

- Пойду… воды попью.

Я торопливо завернула за угол, убедилась, что за мной никто не следует, и только тогда вопросительно покосилась на Аббадона.

- Трансформации передаст тебе все мои силы. Преуменьшенные, но все. Она будет выгодней чего-то одного.

Рене о чем-то спрашивала отца, он негромко отвечал. Кажется, они не прислушивались. Чтобы создать больше шума, я принялась медленно наполнять стакан водой.

- Чего ты снова вспомнил про трансформацию, Абби? Ты же слышал Мерилин, это запрещено. Да и к чему она мне?

Демон свирепо, по-змеиному зашипел – на мгновение я даже перестала различать голоса родных в коридоре.

- Не смей коверкать мое имя! Ты и прежде сокращала его до одиночного, что позволено отнюдь не каждому, и я благосклонно позволял тебе это из милосердия к вашей не отличающейся интеллектом расе, но то, что ты произнесла сейчас…

- Извини, - покорно откликнулась я, на деле ни капли не раскаиваясь, и сделала громкий глоток. – Так в чем дело? Тебе очень нужна моя кровь? Давай договоримся и на выходных попробуем что-нибудь простое и разрешенное, хорошо?

Я едва успела закончить предложение, как на пороге кухни показался отец.

- Ты что-то сказала?

- Да, я… думаю вслух.

- Нам необходимо обсудить все, что с тобой произошло.

- Я уже говорила тебе, что Нари запретил мне даже вспоминать об этом.

- Запретил! – взвился отец. – Запретил, но самолично рассказал тебе про того треклятого одержимого, забравшегося в мой кабинет!

- Симбионта, па, - резко поправила его я. – Он нас больше не побеспокоит. Здесь нечего обсуждать.