– Или вот пирожки, просто потрясающие, япополнела здесь на целых пять килограмм.

– Еще бы, – процедила сквозь зубы Нора, –на чужих-то харчах, ешь, сколько влезет, не жаль.

Дениска подскочил на стуле:

– Зачем вы моей маме грубите, сами ужевторую тарелку супа хомякаете! Элеонора в сердцах стукнула ложкой:

– Дети должны молчать, а ты, – онаобернулась к Аркадию, – почему равнодушно смотришь на то, как оскорбляют матьтвоего отца?

Машка кинулась в бой:

– Денька вас не оскорблял, он прав.Хотели пол-йогурта, а уже вон сколько съели! Элеонора встала из-за стола:

– До тех пор, пока дети находятся тут,покоя не будет. Уже девять, им пора в кровать. А вас, милочка, – обратилась онак Оксане, – лишний вес не украшает. Следует похудеть немного. Дайте мне чайную1 ложку соли, соды и стакан кипяченой воды.

– Вы будете есть соль с водой? –удивилась Маня.

Элеонора, как все школьные учителя,ненавидящая детей, с перекошенным от злости лицом пояснила: – После едынеобходимо полоскать рот раствором соли и соды. Остатки пищи разлагаются междузубами и ведут образованию кариеса.

Меня замутило; кажется, Наташку тоже, потомучто она вдруг выскочила из комнаты.

Поздно вечером, когда я уже лежала в постели,вошел Аркадий.

– Бабулек в своем репертуаре. Говорит чтоу нее совершенно нет денег, и спрашивает, не дашь ли ты ей какую-нибудьстаренькую кофточку и юбочку, чтобы срам прикрыть! Я вздохнула. Муж Элеоноры –генерал, обласканный властями. Ей осталась от него пятикомнатная квартира,двухэтажная дача и полный кошелек. Покойный свекор явно обладал даромпредвидения. Деньги копил в долларах, и теперь Нора ни в чем не нуждалась.Впрочем, это не мешало ей сдавать свои необозримые апартаменты какому-тодипломату. Сама она жила на даче и скорей всего еще не прикасалась к"золотому запасу".

– Скажи ей, что завтра поедем и купим всенеобходимое.

Вторник посвятили магазинам.

– В человеке все должно быть прекрасно, –трубно вещала Элеонора Яковлевна, пока Аркадий рулил в "Самаритэн". –Неаккуратно одетый, плохо причесанный человек своим видом оскорбляетокружающих. Но при этом одежда не должна бросаться в глаза.

В своих рассуждениях она была абсолютно праваи обладала к тому же отменным вкусом. Во всяком случае, с полок и вешалокунивермага снимались самые дорогие и модные вещи. Кешка только крякнул,поглядев на счет.

Покупочная оргия продолжалась до обеда. ПотомНора с внуком двинулись домой, я же, придумав себе какие-то неотложные дела,стала бездумно бродить по улицам, радуясь, что осталась наконец в одиночестве,съела любимый гамбургер, спокойно почитала газету, спокойно покурила нанабережной… Но все имеет свой конец. Пришлось возвращаться домой.

В холле тихо тикали часы, безлюдно в столовойи гостиной, в гараже отсутствовали машины и мотоцикл. Домашние трусливо бежаликто куда, оставив поле боя за Норой. Я села в гостиной и стала ждать ихвозвращения.

Элеонора Яковлевна, очевидно, принимала ванну,во всяком случае, она не показывалась на глаза, и, расслабившись, я мирнозадремала на диване.

– Мадам, – кто-то потряс меня за плечо, –мадам, проснитесь.

Веки не хотели открываться, но, наконец,разомкнулись, и передо мной возникло озабоченное лицо Софи:

– Мадам, может, посмотреть, что сгостьей? В ванной уже четыре часа шумит душ, и она ни разу не вышла оттуда.Вдруг стало плохо с сердцем?

Я с трудом приняла сидячее положение:

– У этой дамы, Софи, нет сердца. А гдевсе?

– Никого нет. Мадам Натали и мадам Оксанаотправились в Опера, месье у жены в больнице, а у детей практические занятия вветеринарной клинике. Маша сказала, что они должны убрать клетки с животными иприедут после десяти. Еще звонила мадам Луиза, сообщила, что подъедет к девятии привезет какой-то сюрприз для Оксаны.

Я лениво встала с дивана. Софи права, надопосмотреть, что с Элеонорой, вдруг утонула? Дверь оказалась незапертой,постучавшись, я распахнула створку.

Нора сидела в кресле, спиной ко входу. Виднеласьголова с аккуратной укладкой и безвольно повисшая рука. Надо же, спит! Настолике около кресла стояла початая бутылка "Амаретто" и пустойбокал. Хороша ханжа, пьянствует потихоньку, лакомится ликером, а потом читаетмораль о здоровом образе жизни. Ну, не упущу такую чудесную возможность,поставлю эту занудную нахалку в неудобное положение.

– Элеонора Яковлевна, ужин готов!

Я обошла кресло и увидела ее лицо. Выпученныеглаза, изо рта вытекла струйка слюны, щеки и лоб какого-то непередаваемогосинюшного оттенка – свекровь казалась бесповоротно и окончательно мертвой.

"Господи, – пронеслось в голове, – какповезло Лельке, пятой Костиной жене, избавилась от гарпии".

Но буквально через секунду другая мысльпронзила мозг – умерла! Умерла внезапно, не болея, у меня дома. Боже, чтоделать? Конечно же, звонить Жоржу!

К половине десятого дом заполнился народом.Приехали Жорж, эксперт Патрик и незнакомый полицейский врач. Патрик внимательнопоглядел на тело, понюхал бокал и спросил:

– Кто-нибудь еще пил из этой бутылки?

– Вроде бы нет. Даже не знаю, где она еевзяла. В доме не держат "Амаретто", его никто не любит. Из ликеров унас "Болс" и "Айриш крим". Впрочем, сейчас спрошу у Софи.

Пришедшая экономка сразу внесла ясность.Где-то около 12 дня посыльный принес красивую коробку с карточкой "Сюрприздля мадам Васильева". Подарок оставили в холле на столике.

– А почему она взяла этот подарок? –удивился Жорж.

– Видишь ли, фамилия Элеоноры тожеВасильева, она очень распространена в России, мы с первым мужем однофамильцы.Наверное, Нора решила, что это ее подарок. А ты думаешь, она выпила и сердце невыдержало?

Патрик хмыкнул:

– Бьюсь об заклад, в этой бутылке столькоцианида, что хватит на всех твоих свекровей – бывших и будущих.

Я побелела:

– Как цианид? Ее что – отравили?

– Похоже.

– Господи, как же это ты можешь так сразуопределить?

– Я ничего не определяю, – нахмурилсяПатрик, – я только предполагаю. Во-первых, характерный для отравления цианидамицвет лица, потом запах, чувствуешь аромат горького миндаля?