– Ну, ты даешь! В постели ты с нимвстречалась! Это же твой бывший, а мой настоящий муж Костик!

Челюсть поехала у меня вбок, как кареткапишущей машинки. Этот лысый, толстый, старый боров – Костик! Как же так, мы жеодногодки. А где же его роскошные кудрявые волосы?

Лелька понимающе вздохнула:

– Конечно, он немного изменился. Но,знаешь, в России сейчас такая ужасная жизнь! Все дорого, продукты почтинедоступны. Поэтому приходится питаться картошкой с макаронами. Да еще ЭлеонораЯковлевна по каждому поводу скандал поднимает: яйца не покупай, яблоки не бери.Господи, как она мне надоела! Ой!

Лелька осеклась и вспомнила, наконец, причинусвоего приезда в Париж. Вернулся потный Костик с огромным чемоданом, и мы пошлик машине.

– Что-то авто простоватое, я думал, ты на"Ролс-Ройсе" разъезжаешь, – съязвил бывший муж, усаживаясь в"Пежо".

– Французы выскочек не любят.Предпочитают одежду поскромней, машины попроще. Тут не принято выставляться, –парировала я.

Дома были все, кроме Оли. Маня удивленнораскрыла глаза и прошептала:

– Мамулечка, и ты была замужем за этойсвинкой? Правильно убежала от него. Представляешь, он сейчас жил бы с нами,интересно, как папуля Кешке понравится?

Аркашке Костик совершенно не понравился.Сначала отец попытался обнять его, но непочтительный сын выскользнул изобъятий, и тому просто пришлось ограничиться рукопожатием. Однако Костик решилтак просто не сдаваться:

– Мама просила передать тебе привет.Кешка вздернул брови:

– Что-то я не понимаю, КонстантинМихайлович, о какой это маме вы толкуете? Моя всегда при мне.

И он обнял меня за плечи. Костику пришлосьзаткнуться.

Я проводила гостей в комнату, затем спустиласьвниз:

– Аркашка, будь человеком, свози их помагазинам!

– И не подумаю, – возмутился тот, – ненадейся, даже пальцем не пошевелю. За двадцать лет он ни разу про меня невспомнил, даже на день рождения не звонил. А теперь, нате, я твой папочка… дапошел он!

– Правильно, Кешка, – заверещала Маня, –нужна тебе эта лысая свинка. Лучше пусть мама за Жоржа замуж выходит, и Хучик унас останется!

Не успела Маруся закончить тираду, как совторого этажа послышался истошный вопль. Мы бросились наверх.

В просторной комнате для гостей на двуспальнойкровати, поджав ноги, сидела Лелька.

– Что ты так орешь? – спросила Оксанка.

Лелька ткнула пальцем в сторону окна. В углумирно сидел Снап с Хучиком в зубах.

– Ну и что? – изумилась я. – Это Снап, онпросто решил с гостями познакомиться.

– Он ест кошку! – в ужасе прошепталаЛелька.

– Это не кошка, – засмеялась Наташ-ка, –это Федор Иванович, Снап его очень сильно любит и везде с собой носит. Эй,Снаповский, отпусти сейчас же Хучика!

Послушный ротвейлер выплюнул мопса.Меланхоличный Хуч тут же поковылял к Лельке.

– Господи, как я испугалась, –пробормотала та. – Только стала сумку распаковывать, слышу, кто-то сопит,оборачиваюсь и вижу: собака Баскервилей жрет несчастное живое существо.

– Это не собака Баскервилей, – возмутилсяДенька, – самый обычный ротвейлер, а у нас еще питбуль живет и две кошки.

– Ну, прямо зоопарк, – проговорилаЛелька.

– Ладно, ладно, – успокоила ее Наташка, –распаковывайся и спускайся в гостиную, надо решить много вопросов. Кстати, гдеКостик?

– Не знаю, вышел из комнаты и исчез.

Бывший супруг обнаружился в кабинете. Стоялмолча перед небольшой картиной Констебля. Увидев меня, вздохнул и агрессивноспросил:

– Ты хоть знаешь, сколько стоит этополотно?

– В общих чертах.

– "В общих чертах", –передразнил Костик, – да если его продать, я могу всю жизнь не работать в этомидиотском институте, не думать о хлебе для семьи. Я сумел бы написать своикартины, а так на творчество нет времени. Быт заедает.

Костик не менялся. В бытность моим мужем онрегулярно увольнялся с работы и оседал дома, готовясь создать шедевр. Однакозлая судьба все время ставила препоны. Сначала приходилось покупать новыймольберт, старый выглядел обшарпанным. Потом начались регулярные головные боли,и он мог только лежать на диване и смотреть телевизор. Затем подводило давление– поднималось до 200, и приходилось опять лежать. Когда, наконец, здоровьеприходило в порядок, наступали погожие осенние дни, бабье лето, самая пора длясбора грибов, а Костик страстный грибник. В середине октября уже моросил дождь,уходил нужный свет, пропадала натура… Шедевр оставался ненаписанным. Яобозлилась:

– Ты помнишь, зачем приехал? Хватитглядеть по сторонам.

Мы вышли в коридор, и через несколько шаговКостик превратился в жену Лота.

– Что это? – ткнул он пальцем в небольшоеполотно. – Что это?

– Ван Гог, сам не видишь?

– Почему он висит тут, его же никто незаметит.

– Жан очень не любил Ван Гога, говорил,что у него от этого, так сказать, творчества, открывается понос. Поэтомукартину перевесили подальше от спальни, чтобы не раздражать.

– Твой муж-миллионер просто ненормальный,продал бы лучше, а то запихнул в темный угол такое!

Я усмехнулась. Значит, Костик полагает, чтоэто я вышла замуж за Жана, а не Наташка. Разубеждать его мне не хотелось:

– Видишь ли, Жан не очень разбирался вискусстве. Он просто вкладывал деньги Коллекцию основал еще прадед, и Макмайерыникогда ничего не продавали.

Бывший муж посинел:

– Ты хочешь сказать, что все, здесьпонавешанное, – подлинное?

– Да, копий нет.

– Ну ты и сволочь, – Костик окончательноперестал владеть собой. – Живешь в трехэтажном особняке с приживалами,купаешься в деньгах, а я медные копейки собираю, на кефире экономлю. Да как жене стыдно, бросила меня на произвол судьбы, без средств к существованию, непозвонила ни разу. Хоть сейчас помоги немного, я ведь теперь – сирота.