– И все-таки могла бы нам помочь, –сказал на прощание Костик, – пятьсот баксов в месяц – копейки, а мы голову изнищеты высунем. Подумай, а то непорядочно получается. Все-таки мы родственникии должны поддерживать друг друга в трудную минуту. Я о тебе всегда думал, а вотты, видно, про нас забыла, только на два дня и пригласила, даже недели пожитьне предложила.

Я лишилась дара речи. Так, молча, и смотрелаим вслед.

Вечером приехала Луиза. Вошла, как всегда,застенчиво улыбаясь, в гостиную и проговорила:

– Целую неделю собиралась нанести визит,и все никак не получалось. Маме очень плохо, никак не оправится. Каждый деньприходит доктор, а толку чуть. В холодильнике лекарств больше, чем продуктов, –витамины, успокаивающие, укрепляющие, бальзамы, настойки.., Сейчас стали уколыделать. И все равно сил у нее совсем нет – лежит целыми днями лицом к стене.Последнее время стала запирать дверь. Я стучу, стучу, потом ухожу, А открываеттолько тогда, когда захочет. Может вообще целый день никого не впускать исидеть голодной.

– Даже не знаю, что посоветовать.

– Не берите в голову, лучше посмотрите,какой сувенир я принесла для вашей подруги-хирурга.

И девушка протянула Оксанке большой пакет. Таразвернула бумагу и зацокала языком от восторга. Перед ней лежал старинныйхирургический атлас с роскошными картинками.

– Какая прелесть, – закричала подруга, –какая очаровательная книга! Нет, ты только посмотри на этот кишечник!

И в полном экстазе стала тыкать мне под носизображение какого-то гигантского червя.

– Нет уж, не желаю смотреть на всякиегадости.

– Это не гадости, – оскорбилась Оксанка,– это твое внутреннее устройство. И где только Лу раздобыла такую прелесть?

Выяснилось, что на прошлой неделе неизвестныйвандал опять залез в дом Роуэнов. Проник в прачечную, разбросал там все, чтомог, и отправился в библиотеку. Утром Луиза нашла на полу кучу книг, вываленнуюс полок. Среди них оказался атлас.

– Я даже не знала, что у нас есть такаяредкость, – тихо рассказывала Луиза, – наверное, его когда-то приобрел дедушка,как и остальные книги, папа практически ничего не покупал. Мне эта анатомия ник чему, а мадам Оксане интересно.

Не просто интересно, а очень интересно. Мояненормальная подруга моментально исчезла из комнаты со словами:

– Пойду Деньке покажу.

Мы с Луизой уселись поудобней и принялисьсмаковать кофе с пирожными. Когда я доедала третий эклер, в гостиную вихремворвалась возбужденная Наталья.

– Послушай, поди сюда! – закричала она,не обращая внимания на гостью.

– Что случилось?

Не говоря ни слова, Наташка поволокла меня заруку на второй этаж и поставила перед пустой стеной в коридоре.

– Гляди!

– Куда, здесь же ничего нет.

– Вот именно, ничего, а где Ван Гог?

Изумительно чистая стена, а, правда, где ВанГог? Неужели? Одна и та же мысль одновременно вонзилась в наши головы. Костик!

– Сироты, уезжая, ухитрились насобокрасть. Но как им удалось протащить полотно через таможню?

– Подумаешь, труд, – возмутилась вошедшаяОксанка, – свернули трубочкой и сунули в чемодан.

– Нет, это невозможно, – возразилаНаталья, – весь багаж просвечивается, и картину сразу увидят. Скорей всеговсучил кому-нибудь из консульских, а те провезут в дипломатической почте.

– Да, он в консульство ходил в пятницу, –вмешалась я, – а Ван Гог в воскресенье еще висел, значит, он снял его прямоперед отлетом. Вот сволочь.

– Гроб, – внезапно сообразила Оксанка, –вот почему лысый боров хотел вскрыть гроб, чтобы спрятать украденное. Ну, комупридет в голову проверять последний приют бедной российской туристки. В Москветоже не станут досматривать. Бьюсь об заклад, он рыдал на таможне и хватался засердце, рассказывая о кончине любимой мамы. Она подала мне трубку:

– Позвони-ка ворюгам. В квартире уКостика долго никто не подходил, потом раздалось гнусавое:

– Алло.

– Это я, Даша, как долетели?

– Ужасно. Горячего не дали, стюардессы –хамки, да еще полный самолет неуправляемых детей. Теперь голова раскалывается.

– А больше ничего не беспокоит?

– А что должно беспокоить?

– Совесть, хотя, скорее всего, у вас еепросто нет.

Трубку перехватила Лелька:

– Не смей кричать на моего мужа!

– Да твой он, твой, мне и даром не нужен,а вот Ван Гога хочу получить обратно.

Воцарилась тишина, потом Костик проговорил:

– Намекаешь, что я украл картину?

– Не намекаю, а утверждаю. Верни полотнопо-хорошему, иначе пойду в полицию.

Бывший муж трубно засмеялся:

– Иди, иди, прямо сейчас. И в какую:французскую или российскую? То-то там обрадуются. Сигнализация у картин была?За руки кто меня ловил? Свидетели где? Может, сама Ван Гога продала, а на менявалишь. Знать не знаю, куда картина подевалась. Я ее через границу провозил?Будешь приставать – подам в суд за клевету.

И бросил трубку. Наташка смотрела на менярасстроенным взглядом. Она сразу поняла, что Ван Гог пропал безвозвратно, ипонимала, как я переживаю.

– Послушай, – вдруг сказала она, –помнишь, как я потеряла кошелек с нашим стратегическим запасом?

Было такое дело. Как раз накануне Нового года.До этого мы пять месяцев откладывали из наших копеечных зарплат кой-какиеденежки. Задумали грандиозные подарки для Аркадия и Мани и обильный стол кпразднику.

То ли Наташка положила портмоне мимо сумки, толи его просто украли, но из Детского мира она тогда пришла в слезах и безпокупок. В долг мы принципиально не брали, опираясь на мудрость "берешьчужие ненадолго, а отдаешь свои и навсегда", поэтому 31 декабря на столекрасовалась селедка с репчатым луком.

– Вот та пропажа была настоящей драмой, –продолжала Наталья, – а сейчас что, последнего лишились? Да и Ван Гог досталсядедушке Макмайеру по дешевке. Его тогда в Европе никто всерьез не принимал,считали сумасшедшим, идиотом.

– Конечно, картину жаль, но хуже всегоощущение гадливости, чего-то грязного, куда ткнули носом, – вздохнула Оксанка.