можно сделать с нашей проблемой. Только помоги мне уберечь всех.

Чернов объяснил, с чего нужно начать, и я пообещала, что выполню все в точности, как бы больно оно не оказалось для меня самой.

Ян ждал у высокого больничного крыльца, нервно сжимая сигарету и дымя в низкое зимнее небо. С запада потянуло сырым ветром, пробирающим до костей, и я зябко поежилась, плотнее запахивая пуховик, который так и не потрудилась застегнуть.

— Гном уболтал тебя, да? — тихо спросил Ян, выпуская колечко дыма и внимательно рассматривая меня сквозь мутную пелену. — Неужели променяешь меня на него?

Я отметила, как разрумянились на морозе его щеки и как потухли, предчувствуя недоброе, глаза. Оправдываться не имело смысла, и я не стала.

Не в этот раз.

— Не хочу, чтобы кто-то пострадал, — произнесла я, растирая носком ботинка первые снежинки, покрывшие бетонные ступени. — Чернов объяснил, что нападения на тебя и на Дашу — не случайность. Думаю, ты был прав и все началось еще с упавшего куска фасада. Если мы продолжим… Если будем и дальше играть в пару, все станет только хуже.

Я не должна была оставлять его одного. Он ведь просил быть рядом, и я мысленно обещала, что сделаю все возможное…

Стану тем, кто никогда не уйдет.

Обманщица.

Так боялась превратиться в собственную бабку, выкинувшую меня из жизни как ненужную вещь, что сама стала такой же.

— Играть в пару?

— Я не то имела в виду.

Не надо.

Я сделаю все, чтобы тебя не потерять, не теперь.

Пожалуйста.

Не снова.

Почувствовав силу, как всегда неожиданно, я различила его мысли и, поморщившись, тут же прогнала их прочь.

С неба в темных разводах облаков медленно, прямо, большими хлопьями опускался на землю снег. В неверном свете снежинки казались розоватыми, яркими и будто вырезанными из бумаги.

— И ты ему поверила? — спросил Ян, выбросив недокуренную сигарету в урну и вернувшись на прежнее место. — Позволила выбирать за себя?

Запинаясь, я пересказала последний разговор с Черновым.

Ян слушал, не перебивая, и в конце, так ничего и не прокомментировав, достал новую сигарету. Попытался прикурить дрожащими пальцами, но налетевший ветер затушил ее.

— Как же вы все меня бесите, — в сердцах бросил он.

Попытался прикурить снова. Не вышло.

— С помощью Чернова мы сможем разорвать петлю и спасти всех, — повторила я, надеясь, что со второго раза главный посыл импровизированной речи все же до него дойдет. — Отношения — небольшая цена, когда ставки высоки. И мы сможем дружить. Наверное.

— Замолчи, если правда хочешь того, о чем говоришь.

Я боялась, что Ян решит, будто дело в нем, нас и том удивительном и прекрасном, что мы едва успели начать.

О, сколько бы я хотела сделать — здесь и сейчас.

Сколько не могла… Даже поцеловать его первой.

— Не хочу спасать всех, — заявил Ян, не сводя с меня напряженного и блестящего взгляда. — Такое, кстати, и невозможно, что бы двое себе не придумали.

— Ян, пожалуйста.

— Я хочу просто быть с тобой. Остаться с тобой, когда бардак закончится. Не думаю, что судьбе будет дело, если мы оба хотим одного и того же. Или ты уже нет? Хоть раз сделай выбор сама.

— Нам нужно разорвать петлю, пока все не стало совсем плохо, — упрямо повторила я. — Это не игра, и мы рискуем не только собственным будущим.

— Можешь не продолжать. Не хочу и дальше слушать бред.

Ян хотел добавить что-то еще — обидное и злое — но не успел: на крыльцо в пальто с иголочки вышел Чернов. Бледный, надменный, невозможно далекий. А еще красивый, холодный и чужой.

Как бы все не сложилось после, я никогда не назову его своим. Не отдам сердце, которое пообещала другому, в нелюбимые руки.

Хотя бы сердце я вправе оставить за собой?

— Идем? — спросил Иван, остановившись рядом с нами и выдыхая мятное облачко пара.

И почему бы ему просто не пройти мимо и дать нам договорить? Попрощаться по-человечески?

— Мы не закончили, — строго сказала я, но на Чернова мои слова не произвели никакого впечатления.

Вопреки сладости, что он лил мне в уши — про счастливое совместное будущее, идеальное совпадение и прочее — Чернов все больше напоминал хищника, которого лучше не злить.

Но мне нравилось пытаться.

— Набери, когда будешь свободна, — сдержанно сказал он, намеренно выделив два слова в конце. А потом склонился в шутливом поклоне и наконец двинулся прочь.

Бросив на ступени последнюю сигарету, Ян растоптал ее каблуком.

— Ты правда готова выбрать такое будущее? — осведомился он, не скрывая разочарования. — Отдать жизнь в уродливые гномьи ручонки?

— Я бы никогда не посмотрела на него, будь у меня выбор, — решительно отрезала я. — Несмотря на все умные расчеты, совпадения и сложности.

— Если выбор тебе не нравится, не значит, что его нет.

Ян сделал резкий шаг ко мне и, ухватив рукой за подбородок, заставил поднять глаза и встретиться с ним взглядом.

Меня обожгли его печаль и его надежда.

Но каким-то чудом я сдержалась — не бросилась обнимать, покрывать шею короткими поцелуями, не потребовала никогда больше меня не оставлять.

— Ты любишь меня? — спросил он, касаясь щеки горячим дыханием и требуя того, что я никак не могла дать.

От его близости я едва не послала все благие намерениями к черту. Без сожалений. Когда он так близко ни то что думать, даже дышать — тяжело.

И все же нужно.

Вдруг в следующий раз судьба ударит в цель, и Ян не отделается легким испугом и парой ярких воспоминаний о том, как избежал гибели? Вдруг меня не окажется рядом, чтобы оттащить его от взбесившейся машины и водителя, забывшего про тормоза? Вдруг случится что-то, чему я не смогу помешать?

— Скажи, — потребовал Ян и судорожно коснулся губами моего виска, предчувствую, что на этом — все, а за ним холодное и страшное «никогда». — Ну?

Желая успокоить, Владимиров погладил меня по волосам. Уже зная, что отвечать мне нечего, потому что единственная правда, на которую мы можем рассчитывать, ранит сильнее, чем самая жестокая ложь.

— Жалко, ведь я тебя — да. Больше, чем ты можешь себе представить.

Глава 11. Не очень хорошие новости

В отчаянном положении люди способны на многое: сойти с ума, сорваться, соврать. Даже промолчать, когда больше всего на свете хочется говорить.

Мне нужно было все объяснить, но слова не шли.

Страх липкой струйкой обжег позвоночник.

А если это правда конец? Если сегодня последний раз, когда мы стоим так