Он двинулся в сторону тяжкого запаха Старого Света,оливкового масла и чеснока, что окружал Чими Дретто.

— У нас, кажется, будут проблемы, — прошептал Джордж.

7

Джек вышел из туалета.

— Ничего там нет, — взгляд его вялых глаз вперился в Эдди. —И если ты думал смыться через окно, можешь об этом забыть. Там крепкая стальнаярешетка.

— Я и не думал смываться, — спокойно ответил Эдди. — И товартам, ты просто не знаешь, куда смотреть.

— Прошу прощения, мистер Балазар, — сказал Андолини, — но сменя уже хватит этого барана.

Балазар глядел на Эдди, как будто и не расслышав словАндолини. Он думал. Он размышлял.

Размышлял о том, как фокусники достают из шляп кроликов.

Зовешь кого-нибудь из зрителей, чтобы он убедился, что вшляпе ничего нет. А что еще? Что бывает всегда? Что больше никто не заглядываетв эту шляпу, кроме самого фокусника. А что сказал этот малыш? Сейчас я зайду ввашу уборную. Зайду один.

Обычно, Балазар не хотел знать, в чем заключается фокус.Знание портит удовольствие.

Обычно.

Но на этот раз ему не терпелось узнать.

— Хорошо, — сказал он Эдди. — Если он там, то пойди и возьмиего. Прямо вот так, как есть. С голой задницей.

— Хорошо, — Эдди направился к двери в уборную.

— Но не один, — добавил Балазар. Эдди резко остановился. Всетело его напряглось, как будто в него попали невидимым гарпуном, и Балазару этопонравилось. Впервые что-то пошло вразрез с планами малыша. — С тобой пойдетДжек.

— Нет, — быстро сказал Эдди. — Так мы не…

— Эдди, — мягко перебил его Балазар, — никогда не говори мне«нет». Никогда так не делай.

8

Все в порядке, сказал стрелок. Пусть идет.

Но… но…

Эдди едва не сорвался, едва удержал себя в руках. И нетолько из-за крученого мяча, который послал ему Балазар, а из-за своегобеспокойства за Генри и — эта потребность росла, затмевая все остальное —желания уколоться.

Пусть идет. Все будет в порядке. Послушай:

Эдди прислушался.

9

Балазар наблюдал за ним: худым, обнаженным молодымчеловеком, грудь которого только-только еще начала приобретать характерную длянаркомана впалость. Тот чуть склонил голову в сторону, и, глядя на него,Балазар почувствовал, как его самоуверенность испаряется потихоньку. Малыш какбудто прислушивался к какому-то голосу, который был слышен только ему одному.

То же самое подумал и Андолини, но другими словами: Это чтоеще? Он похож на собаку с обложек старых пластинок RCA Victor!

Кол хотел что-то сказать ему о глазах Эдди. Теперь Андолинижалел, что тогда не стал слушать.

Сожаление в одной руке, а в другой — дерьмо, сказал он себе.

Если Эдди и прислушивался к внутренним голосам, то либо ониумолкли, либо он перестал обращать на них внимание.

— О'кей, — сказал он. — Пойдем, Джек. Я тебе покажу восьмоечудо света. — Он одарил их всех лучезарной улыбкой, которая не понравилась ниДжеку Андолини, ни Энрико Балазару.

— Неужели? — Андолини вытащил револьвер из потайной кобуры,укрепленной на поясе сзади. — Я что, должен буду удивиться?

Улыбка Эдди стала еще лучезарней.

— О да. Я думаю, ты вообще офигеешь.

10

Андолини, немного психуя, вошел в туалет следом за Эдди,держа револьвер наготове.

— Закрой дверь, — сказал Эдди.

— А пошел ты, — огрызнулся Андолини.

— Закрой дверь, иначе ты ни фига не получишь, — повторилЭдди.

— Пошел ты, — снова послал его Андолини. Сейчас, немногоиспуганный, не понимающий, что происходит, он выглядел не таким тупым, как вфургончике.

— Он не хочет закрыть дверь, — крикнул Эдди Балазару. — Яуже начинаю о вас плохо думать, мистер Балазар. У вас здесь, наверное, человекшесть бугаев, и у каждого — по четыре пушки, а вы двое подняли такую бучу из-заголого мальчика. Да еще наркомана.

— Закрой эту гребаную дверь, Джек! — заорал Балазар.

— Вот и славненько, — сказал Эдди, когда Андолини пинкомзакрыл дверь. — А то ты мужик или…

— О Боже, с меня довольно, — простонал Андолини, ни к комуконкретно не обращаясь. Он поднял револьвер рукояткой вперед и собрался ужеврезать Эдди по зубам.

И вдруг застыл с поднятым пистолетом, челюсть его отвисла отизумления: он увидел то, что Кол Винсент видел в фургончике.

Глаза Эдди поменяли цветы. Были карими, стали голубыми.

— Хватай его!— раздался низкий повелительный голос, и пустьон исходил изо рта Эдди, это был не его голос.

Шизик,— подумал Джек Андолини.— У него крыша поехала, матьего…

Но мысль оборвалась, как только руки Эдди схватили его заплечи, потому что в этот момент Андолини увидел дыру в реальности, что внезапнооткрылась футах в трех за спиною у Эдди.

Нет, не дыру. Слишком правильные у нее очертания…

Это дверь.

— Дева Мария, помилуй нас, — хрипло выдохнул Джек. Через этудверь, что зависла в футе от пола перед душем в балазаровом туалете, онразглядел темный берег и волны, бьющиеся о него. По берегу расползалиськакие-то твари. Твари.

Он опустил револьвер, но удар, который должен был выбитьЭдди все передние зубы, лишь немного разбил ему губы. Крови почти и не было.Силы его покидали. Джек буквально физически ощущал, как это происходит.

— Я же тебе говорил, Джек, что ты офигеешь, — сказал Эдди ирезко дернул его на себя. Только в последний момент Джек понял, что собираетсясделать Эдди, и начал бешено отбиваться, как дикий кот, но он спохватилсяпоздно: они уже падали через порог этой жуткой двери, и приглушенный гулночного Нью-Йорка, к которому так привыкаешь, что в конце концов перестаешь егослышать и замечаешь только тогда, когда его больше нет, сменился скрежетом волно песок и вопросительными голосами страшилищ, смутно различимых в темноте наберегу.

11

Нам надо действовать быстро, иначе мы погорим,— сказалРоланд, и Эдди тоже ни на мгновение не усомнился в том, что если они сейчас неспляшут со скоростью света, им будет большой абзац. В этом он был уверен. Еслиуж речь зашла о крепких парнях, Джек Андолини — он как Дуайт Гуден: да, егоможно свалить, его можно и отрубить, но если дать ему время опомниться, онразмажет тебя по земле.